Полураспад
Шрифт:
– Ну и что? Материал-то открытый. Вот же!
– Живило схватил со стола книгу и пошелестел ею над головой.
– Мне брат переслал из Красноярска. Здесь шеф описывает как раз такой стенд!
Промычав что-то, Кукушкин убежал. В проходе зашушукались новые люди. Тетя Тося не пускала кого-то, потом буркнула:
– Только быстро!
Заглянула секретарша Марьясова:
– Мальчики, который тут Гуртовой?
Внезапно побледнев, Иван осторожно поднялся.
– Вас Юрий Юрьевич просит зайти.
– А-а!
– Иван передал авторучку Жене.
– Я сейчас. Наверняка это касается...
– Не договорив,
Анна Константиновна Муравьева и Ваня Гуртовой молча сидели перед Марьясовым.
Тот сухо известил их, что к нему приходил майор ФСБ (если не рассказать, все равно узнают) и что дела Левушкина-Александрова плохи.
На письмо новосибирцев пока нет никакого ответа - ни от Президента России, ни от руководства ФСБ. Насколько известно ему, Марьясову, аналогичное письмо по собственной инициативе написали шестеро членов РАН из Томска, а также, в ответ на официальный запрос из областного управления ФСБ, знаменитые "механики" из того самого закрытого города, где конструируют спутники. Десять лет назад именно с ними работал в контакте Левушкин-Александров, как, впрочем, в контакте и с новосибирцами. Ах, как бы найти академика Соболева! Он теперь на Западе, в ранге посла, уважаемый в правительственных кругах человек. Если бы он вмешался... Но где искать? В Швейцарии, Америке?
Кстати, только что звонили из Москвы, из Академии наук. Американское физическое общество обратилось опять-таки к Президенту России и в Президиум Академии с просьбой произвести независимое расследование по делу сибирского ученого. Американцы пишут, что аналогичные работы ведутся во всех развитых странах мира...
– Ну и что делать?
– рассказав все это, тихо спросил Марьясов у Анны Константиновны и почему-то довольно неприязненно посмотрел на Ивана.
– Вы там с шумом и криками третий день что-то сочиняете. Я не могу запретить, если будет польза - пишите... Но вы уверены, что поможет? Не лучше ли найти хорошего адвоката и объяснить ему все на пальцах?
– Он снова перевел взгляд на Анну Константиновну.
– Впрочем, вы это сумели бы сделать лучше, я забыл, что Ваня не физик...
Муравьева спросила:
– А какую позицию занимает Кунцев? Ведь Алексей Александрович ныне его сотрудник, и от его позиции...
Марьясов странно улыбнулся:
– Иван Иосифович в больнице третий день... Так сказать, на профилактике.
– И снова неприязненно покосился на Гуртового.
– Нужен молодой адвокат. Цепкий, умный. Деньги мы найдем. Но его должны нанять вы! Молодежь! Ведь он ваш руководитель, черт возьми! Поняли?
Иван поднялся и одернул пиджачок. Он то бледнел, то краснел.
– Я пойду... Мы... мы сделаем все возможное.
Когда молодой ученый ушел, Марьясов процедил:
– Когда так говорят, ничего не делают. Анна Константиновна, ищите юриста. Мне нельзя. Говорю честно.
– И он шлепнул ладонью по медной шее, которая, как и лицо, была вся в морщинах, как у моржа.
Анна Константиновна прекрасно понимала: у директора сложнейшее положение. Многие знали: Марьясов в защиту Алексея Александровича письмо академиков не подписал, но на запрос ФСБ еще месяц назад отправил заключение, что в действиях бывшего сотрудника Института физики никакого криминала нет. Но почему же органы ФСБ так круто завернули гайки в деле Левушкина-Александрова? Что-то новое выяснилось? Или из упрямства?
17
Алексей Александрович лежал с закрытыми глазами. Он был истерзан сомнениями и страхами, от которых никуда не денешься... Шутки шутками, а могут и упечь лет на двадцать. Его не допрашивали уже неделю. Правда, две ночи опять катали в автозаке, измучив до предела.
От жены принесли передачу: сигареты россыпью (здесь только так!), красные яблоки апорт и сухари в прозрачном пакете. В записке, которая была приложена (не изъяли!), Бронислава писала: "Мы с мамой не верим в наветы, мы надеемся: скоро справедливость восторжествует, среди работников ФСБ есть честные люди". Наверное, последние слова и спасли записку.
Молодые люди в камере относились к Алексею Александровичу хорошо. Он раздал им яблоки, они угостили его коньяком (и где взяли?!). Все они ожидали скорого суда, но, кажется, не особенно тряслись. У коммерсантов и адвокаты умные, да и статьи УК, по которым их зацепили, зыбкие. Единственное, что огорчило всех: вдруг перестал показывать телевизор. Шла сплошная рябь. Неужто из-за шума, который подняли журналисты вокруг дела о "китайском шпионе", теперь всем страдать? Один из соседей по нарам (на его босых ногах синей тушью выколоты цепи, а спит он, привычно положив руки поверх одеяла) прозрачно попенял Алексею Александровичу:
– Без тебя было веселей.
На что, правда, внимательно глянув на него, некий амбал с золотой цепью на шее, которую он, выходя на прогулку, забирал в рот, буркнул:
– Тебе скучно, лапоть?
– Нет, ничего!
– сразу замельтешил исколотый.
– Там бабы иногда голые ходят.
– Я тебе картинку подарю. "Неизвестную" Крамского видел? Так вот, она, только голая, сидит в тарантасе. Парни на компьютере сделали.
Что же касается новостей, то они все равно доходили - через адвокатов, от конвоиров, из газет, которые тайком все-таки попадали в камеру. Здесь мигом все узнали и про обращение американцев, и о мнении "механиков" из тайги, и о том, что студенты университета - около семисот человек пикетируют подъезды и выезды из Академгородка с требованием, чтобы местные ученые высказали свое мнение.
Наконец, Алексею Александровичу сделали царский подарок - вручили целое полено свернутых туго городских и областных газет. На первых полосах поверху шли жирные заголовки:
"СВОБОДУ РУССКОМУ УЧЕНОМУ!"
"ШПИОНЫ"XXI ВЕКА".
"ПРЕЗИДЕНТ РОССИИ И КИТАЙСКИЙ ВОЖДЬ ПОДПИСЫВАЮТ ДОГОВОР О СОВМЕСТНЫХ РАБОТАХ В КОСМОСЕ, А МЕСТНЫЕ ГОРЕ-ЧЕКИСТЫ ХОТЯТ БЫТЬ ПРАВОВЕРНЕЕ ПАПЫ!"
Все-таки впечатляет. Лет десять назад и помыслить о таких публикациях было нельзя.
– Держи хвост пистолетом!
– сказал амбал с золотой цепью.
– Когда такая слава, прибить не посмеют.
– Какая слава...
– скривился Алексей Александрович.
– А как же не слава? Послушай.
– Амбал кивнул в сторону темного окна.
И надо же, откуда-то издали, с улиц донесся звериный рев:
– Свято-ого запря-ятали в гро-об!.. Вы, свободы, гения и славы палачи!.. Александрыч, держись!
Господи, Кукушкин! Зря он, еще арестуют.
– Проведи-ите меня-я. Проведи-ите меня к нему... Я хочу ви-идеть этого человека...
– Есенина читает, - растерянно пробормотал профессор.