Полусвет. Страшный смешной роман
Шрифт:
жену облизыватьв Берлин,
стикер: облизывающийся
зеленый дракончик».
«Наташка с Глебом тоже в Берлин,
раны погрома зализывать».
Дружба домами с Борей Марковым обернулась разрывом с Вероникой, и Глеб решил еще раз – самый последний! – попытаться что-то склеить с Наташей, все же двое детей как-никак. За это он получил сначала скандал Вероники на дне рождения жены, а теперь уже месяц Наташиных попреков за него. Пренебрегая правилами полусвета, Глеб ничего ни с кем не обсуждал –
Нужна правда жизни, пусть даже художественная – Ванечке требовались пруфы и чеки. Найдя Маркова в фейсбуке во френдах Глеба, он убедился, что именно тот же Марков во френдах и у Куки… Маклакову он вычислил через друзей Миши и Матвея. Ага, вот одна и та же Вероника во френдах у Глеба, Самойлова и Маклаковой. Теперь надо найти особу по имени Нелли…
Три подруги, три ярких образа. Нелли, судя по фото, барышня с мощным бюстом и почти натуральными светлыми локонами. Вероника – такая же крашеная блондинка, с подкачанными губами. И Маклакова – худая дылда с шапкой курчавых черных волос, похоже, даже без косметики…
«Нелли, родом с южных окраин Российской империи, казалась Боре милой неиспорченной девочкой, а он, видимо, сам себе казался Пигмалионом», – строчил Ванька Жуков. Чему и как Пигмалион учил неиспорченную девочку, сказать сложно, но на пути перевоплощения из цветочницы в прекрасную леди та забуксовала. «Класть» вместо «ложить» еще освоила, но слово «звонит» по-прежнему говорила с ударением на первом слоге, будто это от слова «вонять», а не от слова «звонить». Зато в ее компании менялась Вероника. В роли наперсницы Наташи она отсвечивала блеклой светскостью, а в обществе Нелли освещение менялось, и Вероника представала обычной хабалкой. Их дуэт превращался в симфоническую поэму в обществе Маклаковой, которая с напором комсомольского вожака брала от жизни лучшее, инстинктивно ухватывая осколки сомнительной эстетики. А ведь на светских орбитах, при ином свете, она казалась многим, особенно Мише, вполне достойной обитательницей малой Вселенной.
Леди, недоделанные из цветочниц, обожали сплетничать о той Вселенной, коей они вроде были частью, но несколько периферийной. Вероника перемывала кости Поленовой, Маклакова рассказывала, что Корнелия пыталась слить Самойлова и закрутить с Брагиным, считая, что у того денег куда больше, но Самойлов – об этом все говорят – вот-вот ее сам бросит. Нелли же, которую Марков держал подальше от орбит Вселенной, больше слушала, подавая емкие реплики.
– Люди кругом высказывают какие-то плохие моменты!
– Он макаронный король, а от нее имеет одни трудности по отношению к себе.
– Совсем кукухой съехала, у нее жизнь – афигенный ништяк…
Вероника, всегда стремившаяся к романтическому уединению с Глебом, теперь, в обществе Нелли, жаждала вхожести в самые закрытые сферы Вселенной. Обе они требовали от мужчин премьер, клубных просмотров, вип-ивентов, где тут же кидались «фоткаться» – слово-то какое отстойное – с любыми, даже малоглянцевыми персонажами. Маклакова – видимо, с подачи Наумова – расспрашивала Глеба о доме в Берлине, эта тема стала вызывать жгучий интерес и у Вероники. Им с Глебом надо слетать в Берлин, нельзя все передоверять Жуковой. А что Глеб себе думает насчет вида на жительство в Германии? Вероника вовсе не давит, но ведь немцы не требуют
«Мы с Наташей все начали с белого листа», – докладывал он Ванечке, который это полностью одобрял. Глеб поражался, что Маруся будет встречать Новый год, предъявляя свету Хельмута, а Ванечку это вообще не торкает. Все же он был весьма старомоден. Если б он поделился своим удивлением, скажем, с Куки или с Жуковой, те в два счета объяснили бы ему, что это жизнь. А жизнь – это то, о чем в книгах не напишут.
– Стало быть, Шустов с Поленовой решили по третьему разу делить пентхаус? – посмеивались Матвей с Корнелией, собираясь на Рождество в Рим. Римские каникулы! Фонтан Треви, Испанские ступени, via dei Condotti…
– Класс, класс, – мурлыкала Куки, – ничего не буду делать, только сидеть на Spanish steps, пить кампари и пялиться на Вечный город. Пусть Клячин вокруг детей Дед Морозом прыгает.
– На Spanish steps сидеть уже не разрешают, а насчет ничего не делать полностью поддерживаю. Пока ты будешь ходить по шоппингу, я буду сидеть в траттории, дуть красное вино и граппу. Может, еще кого позовем?
– Валяй, Маклакову позови.
– Кстати, мысль! Мы еще не устраивали threesome.
– Threesome by abstention, – хихикнула Куки.
Матвей и билеты купил, и отель забукировал на via del Corso, а за неделю до Рождества Куки объявила, что летит с детьми на Багамы. Как обычно, выкатила ворох доводов: детей на все праздники отдавать Клячину неправильно, на Багамы ее пригласили не последние люди, ей эти отношения важны. Люди едут тоже с детьми – Женьке и Мите это пойдет на пользу.
Матвей махнул рукой – не в первый и не в последний раз. Пусть отваливает, а ему надо серьезный вопрос порешать. Давно пора прижать одного чувака, который сливает инфу на сторону, но тот – партнер, его не уволить, а выкупать Матвей не хотел из принципа. Вот Клячин и поможет, надо встретиться, накатить, поговорить обстоятельно. Потому Матвей и разменял без скандала римские каникулы на багамские.
Клячин с пониманием отнесся к задаче, они по принципу Парето тут же договорились. Разлив остатки вискаря, Клячин отчитался, что разрешил экс-жене вывезти детей на Багамы, – «Заметь, Матвей, без пререканий, хотя эти Багамы обошлись мне в полмиллиона». Что?! Это шесть тысяч евро, и Матвей дал Корнелии столько же…
– Это нормально? Сначала меня раскрутить на бабки, а потом по второму разу Клячина? – орал Матвей вечером.
– Не кричи, ради бога… Мне надо было для яхты гардероб обновить. В Риме ты бы потратил на мой шоппинг не меньше, – невозмутимо отвечала Куки. – Я и купила-то всего четыре платья.
– Тебя два мужика содержат, а ты врешь обоим, и ради чего? Ради четырех платьев? У тебя шкафы ломятся!
– Ничего подобного! Я все ненужное отнесла в комиссионку, почти то же на то же и вышло…
У Матвея бомбило, что Куки совершает дикие поступки в уверенности, что это нормально. Не было сил скандалить, он давно не видел сыновей: старший учился в университете, младший пошел в последний класс школы. Жена Лена безропотно сидела в их квартире в Pimlico, не тяготясь отсутствием мужа, правда, скрашивая жизнь тратами на безумства вроде барных стульев от Rosche Bobois, – как же бабы любят транжирить его деньги! Пора и Ленке устроить праздник. Рождество всей семьей в Лондоне, а после вдвоем с Ленкой куда-то встречать Новый год. Кстати, Жучка давно зазывала в Берлин.