Полузабытая легенда
Шрифт:
— К Карлу ходила? — деловито спросила она.
— Он сам приходил. Сказал, что разрывает договор.
— Плохо дело, — брови Литы сдвинулись к переносице. — Подарки хоть не забрал? И деньги?
Я улыбнулась сквозь слезы. Почему-то мысль о Карле, требующем назад свои подношения и сражающемся за них с моими родителями, не желающими выпускать то, что уже полагали своим, из рук, насмешила меня.
— Деньги отец забрал. И ушел.
— Пить, — уточнила очевидное Лита.
Я кивнула.
— Плохо, что ты в свое время стала ходить в наш храм, — продолжала подруга. —
— Да какая из меня Прорицательница, — досадливо отмахнулась я. — Три предсказания за всю жизнь: одно видение и два смутных ощущения. Этак храмовники годами будут ждать моих пророчеств. Может, они разберутся и отпустят меня?
Но подруга мои надежды не разделяла. Напротив, услыхав мои слова, она забеспокоилась еще сильнее.
— У тебя даже видение было?
— Ну да, с тобой и с лошадью, — ответила я, не понимая, к чему она клонит.
— Совсем худо.
— Да почему же? — не выдержала и вспылила я. — Если бы не мое видение, ты погибла бы под копытами!
— Дара, — Лита взяла меня за руку, — не обижайся, но ты ведь ничего не знаешь о Прорицательницах.
— Кроме того, что они все вымерли, — пробурчала я.
— Их никогда и не было много, — тихо произнесла подруга. — А если учесть, что почти все они умирали бездетными, то в каждом поколении их рождалось все меньше и меньше. Храмовники уже полагали, что больше Прорицательниц не будет, ведь после смерти последней из них обнаружить новую так и не удалось. Потому-то они и вцепятся в тебя.
— Но я ведь действительно не умею предсказывать по заказу, — растерянно прошептала я.
— Прорицательницы — не гадалки, которые пытаются угадать судьбу. Они видят опасность и могут предостеречь от нее. А в храмах им давали настои особых трав, чтобы обострить восприятие. Бедные девушки быстро сходили с ума, зато их видения становились более частыми, яркими и отчетливыми.
Несмотря на теплый летний день меня затрясло в ознобе.
— А ты откуда это знаешь?
— У моего дедушки был брат-храмовник. Скончался он в нашем доме и после него остались кое-какие книги. Мне было любопытно, вот я и полезла их читать.
— И ничего не сказала мне, — обиженно вставила я.
— Я вообще никому ничего не сказала, мне было страшно. И потом, мне и голову не могло взбрести, что у тебя есть дар!
— Мне тоже, — понуро согласилась я. — И что теперь мне делать?
— Бежать! — голос подруги прозвучал решительно.
— Но как? И куда?
Я пребывала в растерянности. Пусть на мои плечи с юных лет и легли заботы о родителях, но я полагала себя абсолютно неприспособленной к самостоятельной жизни. И я никогда не покидала столицу. Но Лита, не утратившая в тяжелую минуту способность быстро соображать, мигом составила план побега.
— Уйдешь из города, как только рассветет. Если встретятся попутчики — говори, что осталась сиротой и добираешься к тетке, меньше расспросов о семье будет. Плохо вот, что папаша твой деньги забрал, ну да ладно, есть у меня кое-какие сбережения, отдам их тебе.
— Не стоит, — тихо возразила я.
— Стоит! — сверкнула глазами подруга. — И не смей со мной спорить! Да, вот еще: те безделушки, что надарил тебе Карл, не помешало бы забрать, авось что из них и продать сумеешь. И самое важное: надо изменить тебе внешность!
Я ахнула.
— Это еще зачем?
— Чтобы тебя тяжелее было опознать, — снисходительно пояснила подруга. — Храмовники через три дня кинуться тебя искать. Повезло еще, что родители твои, скорее всего, не станут бить тревогу, обнаружив, что ты пропала. Да и вряд ли заметят твое исчезновение до завтрашнего вечера, покуда не проголодаются и не удивятся отсутствию ужина. А вот когда ты не появишься в храме, твои описания — хорошо еще, если не портреты — точно уж облетят всю страну. Лучше всего, конечно же, было бы тебе переодеться в парня, да только тебя вмиг раскусят. Потому мы выкрасим тебе волосы. Можно в рыжий — луковой шелухой, а можно и в темный — ореховой настойкой. В темный, наверное, даже лучше, он меньше внимания привлекает. Опять же, старше казаться будешь.
И Лита засуетилась, разыскивая необходимое для покраски. Я же тем временем вернулась домой, дабы собрать вещи. Матушка, все еще сотрясающаяся в рыданиях, не обратила на меня ни малейшего внимания. Вот мать Литы, некстати вернувшаяся домой как раз когда мы смывали с моих волос краску, выслушала мою историю с сочувствием. Более того, она напекла мне в дорогу пирожков и дала несколько золотых.
— Уж чем богаты, — вздохнула она. — Береги себя, девочка.
Лита сунула в узел с моими платьями еще и оставшиеся от бывшего храмовника книги.
— Вдруг прочтешь в них чего нужного, — пояснила она.
Рано утром мы с подругой распрощались у городских ворот. Из глаз у обеих текли слезы, которые мы даже не посчитали нужным вытирать.
— Быть может, мы еще встретимся, — прошептала Лита, обнимая меня в последний раз.
— Волею богов, — ответила я, хотя надежда на эту встречу была, прямо сказать, совсем невелика.
И пусть я ни разу не обернулась, выйдя за ворота, я знала, что Лита смотрит мне вслед и беззвучно шепчет молитвы одними губами. Меня же ждала неизвестность, страшащая порой не меньше, нежели плачевная судьба, уготованная Прорицательницам в храме…
Огонь, весело плясавший в центре пещеры, едва рассеивал полумрак в том углу, где мы устроились. Спящий рядом со мной Келебран внезапно приподнялся на локтях. Переход от сна к бодрствованию произошел столь мгновенно, что я только и могла, что в который раз подивиться необычности нашего с Диего попутчика — было в его реакциях и действиях нечто невиданное мною ранее.
— Смеркается, — произнес блондин. — Диего, просыпайся. Риона, вы так и не уснули?
И он укоризненно покачал головой. Я бросила взгляд на вход в пещеру. Сквозь узкую длинную щель невозможно было разобрать, что именно происходит снаружи, как, впрочем, и определить время суток, но я уже привычно поверила Келебрану. Раз он сказал, что наступают сумерки, значит, так оно и есть. Диего был прав, говоря о том, что чутье ни разу не подводило его друга.