Полузабытая легенда
Шрифт:
Это было самое странное празднование из всех, которые только можно себе вообразить. Эльфийские песни, наполненные какой-то щемящей грустью, бередили мне душу, пусть ни слова я и не могла понять. Они рождали в моем сознании странные образы: невероятно яркие звезды, тихий шепот никогда не виданного мною моря, пенящегося волнами, юных прекрасных влюбленных, разлученных злой судьбой… Я не знала, смогла ли я угадать смысл этих песен, да и, признаться, особо не хотела этого знать. Я просто наслаждалась тихой летней ночью, простой, но вкусной едой, мелодичным пением. И вином. Отчего-то золотистое вино этой ночью пьянило даже сильнее, нежели горная слеза.
Я отыскала глазами своих спутников. Диего беседовал о чем-то с Владыкой, а Келебран сидел у озерца, вглядываясь в воду. Я подошла к нему и легко прикоснулась к его плечу. Он обернулся и улыбнулся мне.
— Тебе нравится здесь, в Заповедной Долине? — спросил он.
— Очень. Хотя, — не смогла я удержаться от смешка, — представления о праздновании у эльфов и у людей сильно разнятся.
— В этом все эльфы, — пояснил Келебран. — У них все так: тихо, спокойно, неспешно. Никто никого ни к чему не принуждает, никто никому ничего не навязывает. Каждый волен делать то, что полагает нужным и правильным — лишь бы его действия не вредили другим и не нарушали законы.
— Пожалуй, я хотела бы пожить так некоторое время, — задумчиво произнесла я.
— Но не всю жизнь?
— Нет, не всю. Ты был прав: человеческая жизнь слишком коротка для столь размеренного существования. Оно хорошо для тех, кто живет вечно, но не для нас.
— Да, я неоднократно думал о том же, — согласился со мной блондин. — Возможно, после пары сотен прожитых лет суета нашего мира приедается и хочется такого вот спокойствия. Эльфы почти утратили любознательность, их уже невозможно чем-либо удивить. С годами даже мама все больше становится одной из них.
— Полагаю, тебе это не грозит, — засмеялась я. — Сам же признался, что ты в большей степени человек, нежели эльф или оборотень. Кстати, а что ты унаследовал от последних? Моравен проговорилась, что кое-какие особенности есть и у тебя.
— Слух и обоняние, как у зверей.
— И все? Ни когтей, ни хвоста?
— Полагаю, мы с тобой еще не настолько близки, чтобы обсуждать мой хвост, Риона.
Я залилась краской и отвернулась. Келебран сжал мою ладонь.
— Прости, я не хотел тебя смутить. Скажи, а ты скучаешь по родным? По своей семье?
Я ответила сразу, не раздумывая — должно быть потому, что слишком часто размышляла над этим вопросом первое время после своего побега из столицы.
— Нет. Знаешь, у меня ведь так и не было настоящей семьи. Я изо всех сил старалась быть хорошей. Хотела, чтобы родители оценили мои усилия, заметили меня. Но они видели во мне только прислугу — и это в лучшем случае. Только вот Лита…
При упоминании имени подруги горло перехватило уже привычным спазмом. Но на сей раз он продлился недолго.
— Так получилось, что настоящей семьей являлись для меня люди, чужие по крови, — справившись с собой, продолжила я. — Лита и ее мать, спасшие меня от храмовников, аптекарь Ним, давший работу и приют. Странно, в свое время мне стыдно было прийти к нему проститься — а вот теперь я стыжусь, что не сделала этого.
— Ты можешь написать ему, — предложил Келебран. — Или даже навестить. Храмовники, равно как и члены ордена, больше не представляют для тебя опасности. Даже наоборот — это мы способна будешь повергнуть их в страх.
— Полагаешь? — заинтересовалась я.
— Конечно. Теперь ты можешь похвалиться дружбой с самим Диего дел Арьянте. Мало найдется желающих обидеть особу, имеющую такого покровителя.
Я поморщилась.
— Ты-то сам, небось, не похваляешься вашей дружбой направо и налево.
— Я — дело другое, — голос моего собеседника стал грустным. — Я способен сам постоять за себя, но ты нуждаешься в защите. Не возражай, Риона. В этом нет ничего дурного. И обещаю, что я, в свою очередь, всегда приду тебе на помощь. Да и Диего, — здесь Келебран лукаво улыбнулся, — если хорошенько подумать, немало тебе обязан. Ты спасла его от Лесной Мари, помогла с гномами, даже в битве с волколаками принимала участие.
— В последнем случае я не сильно-то и помогла, — справедливости ради заметила я.
— Но вела ты себя очень храбро. И знатно подпалила зверю шерсть. Если я не ошибаюсь, то даже ослепила его. Нет, что ни говори, я абсолютно правильно настоял на том, чтобы взять тебя с нами в поход.
— Знаменитая эльфийская интуиция?
— Она самая.
Невесомыми шагами к нам приблизилась Владычица Арнэль, словно плывущая по поляне в призрачном серебристом мерцании. Она склонилась над Источником и указала нам на алмаз.
— Видите, камень набирает силу? Есть предположение, что он впитывает в себя эмоции окружающих, потому-то так и сиял в свое время. А в сокровищнице королей угас — ведь алчность к положительным эмоциям отнести никак нельзя. А здесь он снова сможет до краев наполниться радостью и любовью.
Я задумалась. Как там обстояли дела в сокровищнице, я представления не имела, но во время нашего путешествия алмаз мог получить от Диего только тревогу и боль. Теперь же радужная искра внутри камня действительно, как мне показалось, несколько увеличилась — правда, ненамного.
— Ваш друг согласился остаться у нас, пока не сможет убедиться, что алмаз действительно восстанавливается и нашему миру не грозят новые напасти. Он выразил уверенность в том, что вы поддержите его решение, но я спрошу и у вас: не хотите ли немного погостить во дворце?
— Меня можно и не спрашивать, — ответил Келебран. — Я только рад возможности подольше побыть с Моравен.
Арнэль перевела вопрошающий взгляд на меня.
— Я соглашусь со своими спутниками, — сказала я. — У вас здесь так чудесно! Когда бы еще мне выпала возможность посетить Заповедную Долину.