Полузабытая легенда
Шрифт:
— Ваш друг уже обсуждает с моим супругом возможность прибытия посольства, — сообщила нам Владычица. — Полагаю, теперь, после возвращения камня, можно будет восстанавливать разорванные связи. Так что, весьма вероятно, всем вам еще представится возможность сюда вернуться.
Тут я внезапно вспомнила о кое-чем еще.
— Простите, — обратилась я к Арнэль, — могу ли я задать вам вопрос?
— Конечно же. О чем ты хочешь узнать, прорицательница?
— Я хочу спросить о гномах.
— О гномах? — казалось, Владычица была удивлена. — Ты знаешь что-то об их будущем?
— Наоборот. Я хочу узнать о прошлом.
— Спрашивай. Конечно, сами гномы куда лучше рассказали бы тебе свои были и легенды, но я попробую ответить на твои вопросы.
— Меня интересует не столь отдаленное прошлое. Я хотела бы узнать о причине разлада между эльфами и гномами.
— Понимаю. Но ты заблуждаешься, Риона. Никакого разлада не было. Во всяком случае, не было ничего такого, о чем ты спрашиваешь. Просто после похищения алмаза мы были вынуждены окружить Долину стеной, прекрасно осознавая, сколь сильно будет манить наш край всевозможную нечисть и нежить. Между тем мы не желали обрубать связи ни с людьми, ни с гномами. Однако же нельзя сказать, что связи эти и прежде были столь уж тесны. Гномы, как ты, несомненно, знаешь — народ, привязанный к родным горам. Крайне редко покидают они насиженные места и к любителям путешествий уж никак не относятся. Иногда только кто-нибудь из молодых представителей горного народа отваживался на посещение Долины — я за всю свою далеко не краткую жизнь припомню не больше десятка смельчаков. И это в те времена, когда путешествия еще были безопасными!
— Но ведь и эльфы не появляются в Подгорном Королевстве! — возразила я.
— У нас сложилась сходная ситуация, — усмехнулась Арнэль. — Нет никаких запретов, но и желающих путешествовать становится все меньше. Раньше основным связующим звеном между нашими народами все же были люди — любопытные, непоседливые, жадные до всего нового. Однако после известных тебе печальных событий король Дерек предпочел не отправлять больше к нам посольства. А для одиноких путников пустоши между Горным Королевством и Заповедной Долиной попросту опасны. А со временем в сердцах эльфов поселилось недоверие и мы сами перестали быть столь гостеприимными, как прежде. Видимо, мы тоже подвержены влиянию тьмы — пусть и в меньшей степени, нежели прочие народы.
— Но ведь теперь все изменится, правда?
— Не будем загадывать, прорицательница. Кому, как не тебе, известно, что даже судьбу можно попробовать обмануть. Тебе дано видеть вероятности — но их возможно изменить. А вот надеяться и верить мы должны всегда. Когда погибает надежда — жизнь утрачивает смысл, превращаясь в безрадостное существование.
Арнэль ненадолго замолчала, склонилась над Источником, опустила ладонь в мерцающую воду. Тонкая гибкая изящная кисть на мгновение показалась мне причудливым дивным цветком, распустившимся в толще воды, и я подивилась своей фантазии. А Владычица, вновь распрямившись и стряхнув с руки капли воды, внезапно предложила:
— Я могу спеть для вас, если пожелаете.
Пение за нашими спинами на поляне как раз смолкло. Я кивнула и тихо сказала:
— Это такая честь для нас.
Арнэль, видимо, позабавили мои слова.
— Для эльфов петь в минуты радости или грусти вполне естественно, Риона. Соловей услаждает наш слух, но не оказывает нам чести — и все же любители соловьиного пения благодарны ему. Но я слишком давно уже общалась с людьми и отвыкла от того, что вы многое видите иначе, нежели мы. Я спою вам древнюю песню о звезде, которая увидела с небосвода прекрасного юношу и полюбила его. История их любви была светлой, но пронизанной грустью, как и сама жизнь.
И Арнэль запела, сначала тихо, но с каждой строфой повышая голос. Вскоре к ней присоединился стройный хор певцов с поляны. Напевная мелодия странным образом пробуждала в душе одновременно радость и грусть. Как-то само собой получилось, что Келебран обнял меня за талию, а я склонила голову ему на плечо. И еще подумала, что согласна сидеть вот так до рассвета.
У эльфов мы подзадержались. Алмаз поблескивал из воды крохотной радужной искоркой, почти не желавшей увеличиваться. Стаи волколаков, бродившие между Заповедной Долиной и Горным Королевством, не были еще окончательно истреблены и Владыка послал новые отряды охотников на смену вернувшимся. Среди прочих увидали мы и старого знакомца Арадана, но он не задержался в Эльдоране надолго — передохнул пару дней и вновь отправился в Привратье.
Диего наша вынужденная задержка нисколько не тяготила. Он постоянно что-то обдумывал, строил планы, пропадал на переговорах с Владыками и членами Совета. Мне поведение напоминало то время, когда мы гостили у мастера Громмыша в Горном Королевстве, только на сей раз Келебран составлял компанию мне куда чаще, нежели своему другу. Обычно он приходил к обеду и все время до глубокой ночи мы проводили вместе. Гуляли по парку, любовались Источником, иногда одевались потеплее и выходили в Эльдоран. В эльфийской столице уже сошли снега и показалась первая зеленая трава.
— Скоро зацветут первоцветы, — заметил мой спутник. — Возможно, мы застанем празднование по этому поводу.
Я уже имела возможность убедиться, что представления о праздниках у эльфов отличается от нашего (здесь к людям куда как ближе были гномы с их ломящимися от яств столами, льющейся рекой горной слезой, заздравными тостами, веселыми песнями, а иной раз и доброй дракой в завершении торжества), а теперь узнала, что и поводы для торжеств у наших народов расходятся. Свадьбы у эльфов игрались редко, поскольку детей рождалось мало, а связывать себя узами брака они не торопились, собственные дни рождения отмечать после первого прожитого столетия им приедалось, зато появление первого цветка или начало сбора урожая встречалось в Долине неизменно радостно.
В Эльдоране блондин показал мне в числе прочих достопримечательностей и теплицы, где хозяйствовала Моравен. Они произвели на меня впечатление скорее своими размерами, нежели произрастающими там растениями.
— Прости, никогда не любила садовничать, — оправдывалась я потом перед Келебраном. — Даже когда жила в деревне, у меня и грядки-то с зеленью не было.
— И как ты только снискала славу травницы, — вздохнул собеседник.
— Травы я собирала, — с достоинством возразила я. — А вот копаться в земле не люблю.
Келебран только хмыкнул.
Нам вообще на удивление было хорошо вдвоем. Мы могли вместе болтать, смеяться, молчать, подшучивать друг над другом. Гуляя теплыми вечерами по парку, мы делились друг с другом воспоминаниями о детских годах, об одиночестве, страхах и обидах. Келебрану, по его словам, пришлось в свое время несколько легче, нежели мне: отец всегда был рядом и поддерживал его во всем, да и мать во время нечастых встреч щедро одаряла любовью, тогда как я похвастать хорошим отношением родителей ко мне не могла. Зато моему собеседнику стоило немалых усилий понять и принять свою природу. Причудливое смешение кровей наградило его не самым легким характером и в прошлом Келебрана имелись поступки, которых он до сих пор стыдился — вроде того случая, когда он уничтожил после смерти отца не только виновных в несчастье волколаков, но и нескольких относительно мирных оборотней, на свою беду подвернувшихся ему под горячую руку.