Полвойны
Шрифт:
Его щека дернулась?
Она охнула, когда его глаза раскрылись, и пискнула от потрясения, когда его рука схватила ее за кольчугу и потянула вниз. Так, что ее ухо прижалось к его лицу. Так, что она услышала его хриплое дыхание. Но не только дыхание. Еще и слова. И слова могут быть оружием.
Ее рука замерла на рукояти кинжала. Она могла его вытащить. Могла отправить Иллинга через Последнюю Дверь одним движением запястья. Она так часто об этом мечтала. Но потом она подумала о деде. Проявляй столько же великодушия к своим врагам, сколько
Она услышала ворчание Рэйта, почувствовала, как его тень упала на них, и выставила ладонь, чтобы его остановить. Рука Светлого Иллинга соскользнула вниз, и Скара отодвинулась от него, чтобы посмотреть на заляпанное кровью лицо.
Он что-то слабо вдавил в руку Скаре. Кожаный мешочек, в котором она увидела клочки бумаги. Такие же, как Мать Кира вынимала из когтей орлов Праматери Вексен.
Она наклонилась над Светлым Иллингом, ее страх исчез, и ненависть тоже исчезла. Она взяла его за руку, другую руку подсунула ему под голову и осторожно приподняла.
— Скажи мне имя, – прошептала она и повернула ухо к его губам. Достаточно близко, чтобы услышать его последний выдох. Его последнее слово.
Мертвецы
Это было великое событие.
Множество влиятельных гетландцев, которые не пошли на войну, вероятно, разозлились, что король Утил был погребен в Оплоте Байла и что им не выпало шанса внести значительный вклад в событие, которое будет жить в памяти так долго.
Но Лаитлин выдавила сквозь сжатые зубы: «Их гнев для меня – прах». Смерть мужа сделала ее королевой-регентом, принц Друин цеплялся за ее юбки, и ее власть стала больше, чем когда-либо. Колючка Бату, насупившись, стояла за ее плечом, глядя так злобно и мстительно, что лишь самые храбрые осмеливались встретиться с ней взглядом. Стоило Лаитлин лишь сказать, и это тут же исполнялось.
В конце концов, на похоронах Железного Короля не было недостатка в прославленных людях.
Здесь была Скара, королева Тровенланда, до недавнего времени жалкая беженка – а теперь все чествовали ее храбрость, сострадание и более всего ее хитроумие. Ее светловолосый телохранитель молчаливо хмурился за ее стулом.
Здесь был и ее нареченный, Гром-гил-Горм, Ломатель Мечей и Создатель Сирот. Его цепь из наверший выросла еще больше, и его министр Мать Скаер тревожно и задумчиво стояла рядом.
Здесь была печально известная волшебница Скифр, которая в один миг убила больше воинов Верховного Короля, чем король Утил за всю свою кровавую жизнь. Она сидела, плотно запахнув накидку из тряпья, рассматривая знаки в грязи меж своих скрещенных ног.
Здесь была Свидур, верховная жрица шендов, с зеленой эльфийской пластинкой, висевшей на ремешке на ее шее. Оказалось, что Отец Ярви однажды просил о праве гостя у ее костра после шторма, а потом убедил вступить в союз с Праматерью Вексен, чтобы разорвать его, когда это было им удобно.
Здесь, конечно, был и сам хитроумный министр Гетланда, который принес эльфийское оружие из запретных недр Строкома и применил его, чтобы уничтожить армию Верховного Короля и навеки изменить Расшатанное море.
Здесь был и его ученик, Колл, чья куртка была слишком тонкой для этого времени года. Он сидел унылый и замерзший на морском ветру, чувствуя, что ему здесь нечего делать.
Благородные воины вытащили на выбранное место королевский корабль, лучший в заполненной гавани Оплота Байла, двадцати четырех весел по каждому борту. Киль скрежетал по камням во дворе крепости. Тот же самый корабль, на котором король Утил переплыл Расшатанное море в свой знаменитый набег на Острова. Тот самый корабль, который зачерпывал воду, нагруженный рабами и добычей, когда они с триумфом возвращались.
На палубе положили тело короля, завернутое в захваченное знамя Светлого Иллинга, а вокруг разложили богатые подношения в том порядке, какой Бриньольф-клирик посчитал наиболее угодным богам.
Ральф положил рядом с его телом одну стрелу, и Колл подумал, что тот старается сдержать слезы.
— Из ничего в ничто, – прохрипел он.
Отец Ярви опустил иссохшую ладонь на руку старого кормчего.
— Зато какое путешествие между.
Королева Лаитлин накинула мантию из черного меха на плечи мертвого короля и помогла своему маленькому сыну вложить ему в руки украшенный драгоценностями кубок. Потом положила одну руку ему на грудь и стояла, глядя вниз и крепко стиснув зубы, пока Колл не услышал, как Отец Ярви наклонился к ней и прошептал:
— Мать?
Она без слов повернулась и повела присутствующих к стульям. Морской ветер шевелил измятую траву, на которой велась битва, или свершалась резня, и хлестал ею по их ногам.
На корабль завели и зарезали две дюжины лошадей, чтобы их кровь омыла палубу. Все согласились, что Смерть с уважением проведет Короля Утила через Последнюю Дверь.
— Все мертвые будут трепетать от новости о его прибытии, – прошептал Ломатель Мечей, громко шмыгнув носом, и Колл увидел слезы, блестевшие на его щеках, покрытых седой щетиной.
— Почему вы плачете? – спросила Скара.
— Когда через Последнюю Дверь проходит злейший враг, это так же печально, как когда через нее проходит лучший друг. Утил был для меня и тем, и другим.
Отец Ярви помог юному королю Друину поднести факел к пропитанной смолой лучине для растопки. Через мгновение весь корабль запылал, и горестный стон пронесся над огромным полукругом собравшихся воинов. Они рассказывали печальные истории об отваге Утила, пели грустные песни о его удаче в оружии и говорили, что никто уж не увидит такого мастерства владения мечом.
Его наследник, которому не было еще и трех лет от роду, казался очень маленьким на огромном стуле. Его ноги свисали, на коленях лежал обнаженный меч, выкованный Рин, который всюду носил его отец, и принц широко улыбался, глядя на процессию воинов, которые медленно подходили, выражая печаль и верность, и подносили похоронные дары, недавно украденные с тел павших воинов Верховного Короля. Он говорил каждому «Привет» и ел пирожные, которые давала ему мать, пока весь рот не изляпался медом.
Отец Ярви глянул на него сбоку.