Полвойны
Шрифт:
Он попытался найти на ее лице какой-то знак того, что его будет не хватать хотя бы чуть-чуть, но там была лишь маска. Он глянул через плечо и увидел, что там стоит посланник от принца Кальива. В руках он мял меховую шапку, нетерпеливо ожидая своей очереди.
Мать Оуд, нахмурившись, решительно посмотрела на Рэйта.
— Что-нибудь еще? – Несомненно, она отчасти догадалась о том, что происходило, и теперь хотела поскорее увидеть его спину. Вряд ли Рэйт мог ее винить.
Его плечи поникли, когда он обернулся. Чувство было такое, словно он полностью сам себя перехитрил. Раньше
Синий Дженнер поймал его в проходе.
— Делай, что должен. Но здесь для тебя всегда будет место.
Рэйт не был в этом уверен.
— Скажи мне, старик... если ты совершал зло... делает ли это тебя злым?
Дженнер удивленно посмотрел на него.
— Хотел бы я знать ответ, парень. Я знаю только, что прошлое не изменишь. Можно только стараться сделать завтрашний день лучше.
— Ага, наверное. – Рэйт хотел обнять старого налетчика на прощание, но эта золотая цепь делала его слишком важным. Так что он лишь неловко ухмыльнулся, глядя на свои грязные от копки сапоги, и медленно пошел прочь.
Голова и сердце
Рассвет был чистым и бодрящим, и от дыхания Скары, Лаитлин, Друина и их охранников, рабов и слуг медленно поднималось облачко пара. Они смотрели вниз с пандуса, ведущего в гавань.
Король Утил обратился в пепел, а король Друин был слишком юн, так что пришлось Отцу Ярви вести флот на расплату с Верховным Королем в Скекенхаус. Обязанность выступать за Отца Мира не помешала этим утром юному министру Гетланда выполнять работу Матери Войны, как и любому воину.
Когда яркая Мать Солнце показалась над высокими стенами Оплота Байла, длинные тени поползли от дюжин носовых фигур, выстроившихся ровно, словно лошади на параде. Все гребцы были готовы и спокойны. Отец Ярви мрачно махнул королеве Лаитлин, а затем его высокий громкий крик зазвенел над тихой гаванью, и корабли разом начали двигаться, словно у этих сотен мужчин был один разум и одно тело.
— Похоже, Отец Ярви стал нашим вождем, – сказала Скара.
— У войны есть способы открывать в людях новые грани. – В голосе Лаитлин ясно читалась гордость, когда она смотрела, как корабли Гетланда попарно отплывают в море. – Он немного рисуется и заикается немного. Но я всегда знала, что в Ярви кроется решительность. Ваша удивила меня куда больше.
— Моя?
— Разве не вы твердо выстояли против бесчисленных армий Верховного Короля? Вы очень сильно изменились, кузина, и совсем не напоминаете ту изнуренную девушку с заплаканными глазами, которую привели в мои покои.
— Все мы изменились, – пробормотала Скара.
Она увидела Колючку Бату, хмуро стоящую на носу своего корабля. Одну ногу та поставила на борт, словно хотела попасть в Скекенхаус еще быстрее. Корабль принадлежал одному из Спутников Светлого Иллинга, носовой фигурой был золотой баран, но Колючка обожгла его до черноты, которая лучше подходила ее черному настроению и черной репутации для тех, кто был на стороне Верховного Короля. Скара посмотрела на членов команды на их морских сундучках. Опасные люди, связанные местью. И тут она увидела светлую голову, которая покачивалась с каждым взмахом, и заставила себя отвести взгляд.
Вчера в Зале Байла она хотела попросить его остаться. Приказать ему остаться. Она открыла рот, но в последний миг отпустила его. Заставила его уйти. Она не могла даже по-настоящему попрощаться с ним. Это было бы неприлично.
Она не знала, была ли это любовь. Это не было похоже на то, о чем поют барды. Но что бы она ни чувствовала, это было слишком сильным, чтобы рисковать, когда он за ее дверью каждый день, каждую ночь. В этом случае ей пришлось бы быть сильной каждый миг, и рано или поздно она бы ослабла. А так ей пришлось быть сильной лишь раз.
Было больно отталкивать его. Еще больнее было видеть, какую боль она причинила ему. Но Мать Кира всегда говорила, что боль – это часть жизни. И все, что можно поделать – это взвалить ее на плечи и двигаться дальше. Ей нужно думать о своей земле, о своем народе и о своем долге. Глупо тащить его в свою постель. Эгоистично. Опрометчивая ошибка, и она не могла себе позволить повторять ее.
Синий Дженнер кивнул Скаре с рулевого мостика Черного Пса, и когда она подняла в ответ руку, от команд Тровенланда донесся восторженный крик. С самой победы в Оплот Байла стекались люди, чтобы преклонить перед ней колени и поклясться в верности, и, хотя корабли захватили у Верховного Короля, воины были ее.
— Уже двадцать команд приветствуют вас, – сказала Лаитлин.
— Двадцать две. – Скара смотрела, как ее корабли выплывают из гавани вслед за гетландскими.
— Немалая сила.
— Когда я пришла к вам, у меня не было ничего. Я никогда не забуду, как много я вам должна. – Желая сделать какой-нибудь жест, Скара поманила свою невольницу. – Вам надо взять обратно рабыню, которую вы дали мне взаймы...
— Вы ею недовольны?
Скара увидела страх в глазах девушки.
— Нет. Нет, я просто...
— Оставьте ее себе. – Лаитлин отмахнулась. – Это дар. Первый из многих. В конце концов, скоро вы будете Верховной Королевой всего Расшатанного моря.
Скара уставилась на нее.
— Что?
— Если ветер будет дуть в нашу сторону, Праматерь Вексен скоро скинут с ее высокого насеста в Башне Министерства. Жрецов Единого Бога вышвырнут обратно на юг. Верховный Король падет. Вы задумывались о том, кто его заменит?
— Меня немного отвлекала необходимость выжить каждый день.
Лаитлин фыркнула, словно это была жалкая причина, чтобы игнорировать вращение колес власти. Наверное, так и было.
— Ломатель Мечей – единственный оставшийся в живых знаменитый воин. Единственный король, ни разу не побежденный ни в битве, ни в поединке. – Она кивнула в сторону причалов, и Скара увидела, как он шагает к ним по пандусу. Люди разбегались с его пути, словно вспугнутые голуби. – Гром-гил-Горм станет Верховным Королем. А вы – его женой.
Скара положила руку на бурлящий живот.
— Я не чувствую, что готова быть даже королевой Тровенланда.
— А кто был когда-либо готов? Я стала королевой в пятнадцать. Мой сын – король в два.