Поляна № 2(2), ноябрь 2012
Шрифт:
Он сделал паузу, и мы подняли стаканы.
– Ваше здоровье, – пожелал я ему.
– Да где ж уж теперь его взять-то? – с горечью произнес клиент. – Помирать уж скоро. А не хочется. Умирать вообще мучительно больно. Одним из-за того, что жизнь прожили честно, а потому отказывали себе во всем.
Другим наоборот – гуляли напропалую и не успели подумать о душе. Hy, ладно, все это лирика. Будем.
Мы выпили, и Победитов продолжил.
– Многое я, конечно, пропущу. Слишком секретные данные. Но в общих чертах обрисую. Слышал, наверное, что по всему миру разбросано больше семисот американских военных баз?
– Да, что-то читал, – ответил я.
– Читал, – усмехнулся Победитов. – Америка – она же хитрая страна. Вербует в армию здоровых, активных парней и рассылает по всему свету, чтобы они дома не создавали напряженную обстановку.
– Умно! – восхищенно проговорил я.
– Да, умный план, – согласился Победитов. – Да не все так просто в этом мире. Как говорится: человек полагает, а бог располагает. Так вот, отправили меня самолетом в Нью-Йорк-1. Там наши товарищи из местной ячейки «Железного миллиарда» должны были объяснить, куда направляться дальше. Им-то на месте виднее, где какие требуются кадры. Правда, добраться до Нью-Йорка-1 оказалось не таким простым делом. Я вышел из самолета, и только тогда выяснилось, что никакой это не Нью-Йорк-1, а Рок-Айленд-33. Позже я узнал, что настоящий Нью-Йорк-1 расположен в Долине Смерти, и попасть туда можно только по специальному пропуску. Вообще, у американцев маскировка налажена будь здоров. Думаешь, статуя Свободы на Манхеттене – это статуя Свободы? – Я пожал плечами, потому что никогда не был в Америке. – Черта с два, – взявшись за сердце, тихо произнес Победитов. Он замолчал, снял темные очки и бросил их на столик. Затем раза три глубоко вздохнул и продолжил: – Настоящая стоит на дне Большого каньона, накрыта камуфляжной сеткой. Ее даже из космоса не видно. А на Манхеттене – это фальшивка. Копия на случай ядерной войны. Но товарищи из Рок-Айленда-33 помогли, отправили меня в пункт конечного назначения – на остров свободы Кубу. Там у американцев база есть, Гуантанамо называется. Целую неделю я, как положено по инструкции, добросовестно агитировал солдат. А потом меня раскрыли – арзамасский акцент подвел. Ну, как положено, арестовали, пробили мои данные по компьютеру, нет у них в картотеке такого агента. Связались с сербским посольством, а те ни в какую, мол, ничего не знаем, ничего не ведаем. Алексеев Васичей в Сербии хоть с кашей ешь, а агента с таким именем у нас нет, и никогда не было. Так что, оставьте этого самозванца себе. А я в несознанку, мол, Алексей Васич и точка. Целых двенадцать лет мотался по американским базам, из одной тюрьмы в другую перебирался. От предательского акцента через пару лет избавился, но внешность выдавала – слишком заметный. Больше двух недель на воле невозможно было продержаться – сажали. На допросах били, но как-то с прохладцей, неизобретательно. Бывало что и пытали. Только американцы супротив наших братков – дети. У нас на любой улице, не напрягаясь, можно получить в десять раз больше. В основном, старались унизить. Эх, наивные! Скажи мне на милость, разве можно унизить человека, доставляя ему наслаждение? Нет. Утопия это. И все же, нельзя сказать, что я жил там, как в раю. Все ж на задании, поэтому вынужден был мириться и с тоской по родине, и с «пряничной» диетой. Но и в заключении я продолжал агитировать. Правда, как только бить переставали, приходилось убегать. С маскировкой может у них и хорошо, а вот с бдительностью – не очень. Доверчивые очень: подзываешь охранника, вырубаешь и уходишь.
Я разлил водку по стаканам, и мы, не закусывая, выпили. Даже в полумраке видно было, как у клиента лихорадочно блестят глаза. Он по очереди вытер их кулаком и посмотрел на меня. Взгляд у бывшего агента «Железного миллиарда» был жалким, почти собачьим. Он как будто догадывался, что доживает последние минуты, и речь его больше походила на исповедь грешника.
– Что-то мне совсем плохо, – тихо пожаловался Победитов и потер ладонью грудь.
– Ничего, поспите, проснетесь, как огурчик, – попытался я его утешить.
– Да уж, какой там сон. Ты дослушай. – Клиент прилег на подушку, поманил меня пальцем, чтобы сел поближе, и хрипло зашептал. – Когда после двенадцати лет скитаний я вернулся на родину, меня наградили орденом «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени. На первую не потянул, провалов было много. Целый месяц я отдыхал, отмокал в ванной, пил пиво, как человек. А потом меня снова вызвали на работу и говорят: хотим поручить тебе крайне ответственное и очень секретное задание. Я отвечаю, что, мол, за столько лет устал, и тело поизносилось, и здоровье уже не то. Попросился в отставку. Хорошо, отвечает начальник, это будет твое последнее задание. Выполнишь, пойдешь на пенсию. А пока ты должен поехать в Лондон-210 и… – Победитов замялся, но затем вяло махнул рукой: – Да чего уж там. Отошел я от этих дел, скажу. В общем, поручили мне убрать одного человека, бывшего секретного агента. Он в чем-то провинился, то ли перебежал в «Бронзовый миллиард», то ли сдал агентурную сеть. Неважно. В поезде «Лондон-210 – Дувр-213» я должен был подсесть к нему в купе и ночью выстрелить ему в голову из пистолета с глушителем, а потом выйти и пересесть на обратный поезд.
От его слов у меня похолодело в груди. Слезящимися глазами клиент смотрел на меня в упор и чего-то ждал. Но я нашел в себе силы смолчать, и тогда он продолжил:
– Когда я узнал, что это за задание, я отказался. Уговаривать они меня не стали. Пожелали счастливого пути и даже помогли купить билет на этот поезд.
– М-да, – озадаченно произнес я и разлил остатки водки по стаканам. – Интересную вы прожили жизнь.
– Интересную, – со вздохом согласился Победитов и вдруг попросил: – Дай самому помереть. – Я машинально посмотрел на часы. – Сколько мне осталось? – слабым голосом поинтересовался клиент.
– Давайте лучше выпьем, – предложил я и поднял стакан.
– Ну, давай.
Свой стакан Победитов до рта так и не донес. Он уронил его, и тот с грохотом полетел на пол. Я испугался, что проснуться соседи по купе, однако этого не произошло, все спали, крепко смежив веки.
Победитов тихо захрипел, пару раз дернулся и вскоре затих. Дряблые щеки бывшего агента опустились, челюсть сползла на грудь, правая рука упала вниз, а левая так и осталась прижатой к груди. Он скончался. Мое задание было выполнено, я даже не замарал рук. Можно было отправляться назад в Москву.
До моей станции оставалось всего две с половиной минуты езды. Я застегнул сумку и поднялся. Неожиданно проснулась женщина. Она легко встала, и меня поразила перемена в ее лице. Взгляд был совершенно трезвым, со стальным блеском. Не обращая на меня внимания, она сорвала с головы свой старушечий платок, швырнула его на верхнюю полку и строгим голосом сказала сыну:
– Все, пора.
– Да, Ирина Николаевна, – как-то не по-детски серьезно ответил мальчишка. Он спрыгнул с полки, бросил туда свою бойскаутскую пилотку и отработанным движением надел на голову, непонятно откуда взявшуюся, серую кепку.
Они вышли. Я немного задержался, чтобы не стоять с ними в тамбуре. В последний раз глянув на клиента, я подумал, что несмотря на предательство, он умер, как настоящий боец «Железного миллиарда».
Поезд стал притормаживать, в окнах вагона замелькали станционные фонари, и я направился к выходу. Когда я проходил мимо боковой полки, старик приоткрыл глаза и тихо, одними губами пожелал мне удачи. Я не ответил.
Станция оказалась совсем маленькой и казалась совершенно заброшенной. Я спрыгнул на платформу и увидел женщину с мальчишкой. Они быстро удалялись в сторону леса и вскоре окончательно растворились во тьме.
Вокзал оказался совсем рядом. Но похоже было, что в этом облупившемся дощатом строении не было ни только буфета, но и газетного киоска. Окна здания были чернее ночи, и я понял, почему пересадка состоялась именно здесь.
– Да, вокзал здесь не очень, – услышал я голос и обернулся. Проводник протянул мне газету «Правда». – Возьмите, свежая. – Я поблагодарил его, и он тихо добавил: – Ваш поезд подойдет вон на тот путь. Удачи.
Дожидаясь поезда, я стоял на платформе и невольно мысленно продолжал разговор с Победитовым. «Это ж сколько побоев я от своих соотечественников отвел, – звучал во мне голос бывшего агента. – Сколько задниц от паяльника спас! А как по-твоему называется, что я чужую муку на себя принял?» – «Не знаю», – мысленно произнес я. «Ну, хотя бы догадываешься?» – «Догадываюсь». – «Вот то-то и оно, – как-то очень по-молодому, заливисто рассмеялся Победитов. – Одно это и успокаивает».