Поляне(Роман-легенда)
Шрифт:
Широка старая дорога, идут по ней кони по три в ряд, то чутко уставят острые уши, то гневно прижмут. Одни гарцуют, взмахивают мордами, просят повода либо спорят с хозяином. Другие — покорясь строго натянутой узде — идут собранно, гордо изогнув гривастые шеи. Дружно, бодро идут кони, ступая в лад боевой походной песне, гремящей над робко притихшей степью:
Сизокрылый орел На гнездо полетел. Гей, огей, он полете-ел! Княжий конь на заре Ко Днепру поскакал. Гей,Кий едет впереди на черногривом гнедом коне, в синем своем плаще с белым подбоем, прикрывающем доспехи и половину каштанового конского крупа. Голова князя не покрыта — ветер вихрит русо-седые его волосы, как степную траву. Крытый золоченой медью шелом с синими перьями из острого верха зацеплен за переднюю луку седла. Рядом — на выносливом пегом степняке — долгобородый Горазд в серебряном ромейском панцире поверх кольчуги. С другого боку — на злом вороном жеребце — Хорив, черноусый, сероглазый, в черном плаще и вороненом шеломе с золотой насечкой.
За ними следуют, голова к голове, два темно-серых в яблоках коня. На одном — гридень под княжьим стягом: на бело-синем шелку вышиты золотом конская голова под звездой, меч и стрела перекрещенные. То же — на щите Кия. На другом же сером коне — Брячислав, вчера еще отрок-гонец, а ныне — гридень, с мечом на поясе, с великим луком через плечо, в кольчуге и железном шеломе с бармицей [57] .
Следом — сотня гридней, все — с бело-синими щитами, а на долгих копьях полощутся под ветром бело-синие значки. Вся сотня — в островерхих антских шеломах с бармицами, в крепких ромейских латах поверх легких полянских кольчуг. Отборнейшие, бывалые бойцы, лучшие из кметов! и в той сотне — чернокудрый грек Филоктимон и лазоревоокий гот Ареовинд.
57
Бармица — легкое кольчужное прикрытие под шлемом.
За гриднями — головная тысяча, за ней — другая, третья… пятая… Тысяцкие — под своими стягами, сотские и десятские — под своими значками. За дружинами — ратники с воеводами во челе. Не та толпа, великая да бестолковая, с которой Рекс когда-то водил юного Кия в его первый, а свой последний поход. Теперь за князем полянским идет послушное его единой воле слаженное войско — не хуже ромейского…
Всадники, всадники, всадники… Разве сочтешь их? Обернется князь и не увидит конца своему войску, далеко за окоемом еще тянется и тянется оно через степь. Не видно ему и обоза под конной сторожей. Там, в обозе, Белослава с немногими прочими женами, там и выкупленные все же настырным Хоривом рабы-каменотесы. А за обозом — замыкающая тысяча, где рядом с тысяцким идет сам сивоусый Воислав, надежнейший из бояр. От него вперед, к князю, и обратно то и дело носятся во весь мах отроки-гонцы, обходя идущих по дороге и топча неудержимыми конями червонные маки.
А за княжьим конем Мы на Горы придем. Гей, огей, мы все приде-ом! И днепровской водою Коней напоим. Гей, огей, мы напои-им!— Не можно было нам на Истре оставаться, — говорил Кий своим спутникам. — Ну отбились бы раз, отбились другой, все одно не было бы там житья от славинов.
— Примучить их было надобно, — проворчал Хорив,
— И Воислав теперь то же твердит, — вставил Горазд безразличным голосом, так что нельзя было понять, одобряет он такое суждение или не одобряет.
— Не цукай коня зря, — заметил Кий Хориву и молвил насмешливо: — Славинов примучить недолго, как же! Воиславу полслова скажи только — и нету славинов. Га?
— А лодии да челны для чего побросали? — не унимался Хорив. — Отправили бы обоз водой, не тащили бы его на хвосте, давно бы к Горам подошли. Сколько челнов оставили!..
— Лодии да челны, брат мой, за год новые оснастить можно. А войско новое за год не вырастишь. Оно не как жито — как дуб растет, не скоро да крепко. И его, как дуб, только секирой свалить можно… Нет, други мои, не жалею я, что с Истра ушел. О другом жалею: что с Днепра уходил. И не жалею, что челны да лодии оставил. Жалею, что Горы оставлял. Не разумел, где земля моя! Не разумел, что в ответе за землю свою, за людей ее…
Не часто доводилось слыхать подобные речи от Кия, не любил князь каяться. Изумленные услышанным, Хорив и Горазд умолкли.
— Гляди, княже! — крикнул позади Брячислав. — Глядите все! Вон там…
— Ну и зорок же ты! — похвалил Кий, вглядываясь в указанную даль, где едва приметно темнели то ли камни, то ли хижины, то ли обман марева. — А ведь не стоят на месте! Нет, не камни…
— Неужто обры? — затревожился Хорив, тоже с трудом различая темные пятна вдали.
— Не должны быть обры, — ответил Кий не слишком уверенно. — Рановато обрам сюда дойти. Может, дозорные росичей или гонцы от Щека?
— Так далеко от Гор? — усомнился Горазд.
— То кони! — разглядел Брячеслав. — Одни кони, без всадников. Может, сеча была?
Кий все вглядывался, вглядывался и вдруг рассмеялся с облегчением:
— Нет, Славко, не сеча. Теперь и я вижу, не один ты… Верно, кони! Только дикие. Тарпаны. Догнать их не просто. Я на своем веку только двоих стрелой достал.
— Дозволь? — серые глаза Хорива загорелись. — Я мигом слетаю и ворочусь.
— Дозволь и мне, княже? — попросился вослед Брячислав. — Моя стрела не минует тарпана.
— Не дозволю, — сурово отказал Кий. — Пока не воротимся на Горы, велю всем вместе держаться. Степь — не Майдан. Вы мне для более важных дел надобны. И твоим стрелам, Славко, еще немало найдется целей. А на тарпанов еще поохотимся, после. Когда древлян одолеем и от обров отобьемся.
— Еще от ромеев бы отбиться, — добавил Хорив. — Ведь не простят, пошлют вдогон. И к Горам явятся. Что тогда?
— Ромеям не до нас теперь, — успокоил Горазд. — Им через славинов не пройти. Могут обров натравить, то другой разговор.
— Обры нас и так и этак не минуют, — Кий вздохнул. — Успеть бы изготовиться!
А в родной стороне Зори жарко горят. Гей, огей, они горя-ат! Под шеломом огнем Очи князя горят. Гей, огей, они горя-ат!Несет Стрибог над травами степными песню кметов полянских. Идет по степной дороге войско великое, хвоста не видать…
Зато видать теперь вдоль окоема одну, две, три полоски темные. То — перелески, там — конец степи. Уже и до Днепра не так далеко. Кони будто учуяли трепетными ноздрями донесшееся дыхание реки — резвее пошли. Скоро — земли росичей, там — как у себя, там — все свои…