Полярная фактория
Шрифт:
Они приехали утром, и уже через 2 часа после прибытия, еще не обогревшись, Ларионов отобрал у всех сотрудников крестоватиков. Не скажу, чтобы не было жалко — отличный мех. На досуге я уж видел роскошную теплую шубу, как память о полярном годе.
Особенно хороши 14 шкурок, видимо, осенние. Крест на спине чуть-чуть намечен. Окраска серебристо-пепельная. Шерсть пушистая и нежная, как у зимнего зверя. Из них вышли бы великолепные воротники, обшлага, дамские палантины. По оригинальности естественной окраски и пышности — они несравнимы.
Туземцы знают, конечно, о запрещении охоты на крестоватика, но они руководствуются
Конечно, гораздо выгодней поймать зимой одного зверя, хотя бы третьесортного, чем ловить крестоватиков летом и продавать за бесценок. Здесь спору быть не может.
Но есть другие стороны. Летом промысла, кроме рыбного, замирают — много свободного времени. Летом тепло и охотиться хотя бы на песца во сто раз легче и приятнее, чем зимой, когда это становится трудным и опасным делом. Наконец, летом песец ютится гнездами, выводками. Иной раз охотнику удается захватить логово зверя сразу с 15—18 щенками. Энергичный промышленник за лето набивает до 200—300 штук крестоватиков.
С соображениями, что такой способ ведет к полному истреблению драгоценного зверька — туземец не считается. По его понятиям, пустыня полярных снегов необ’ятна и даст промышленнику все, что от нее требуется. Всегда давала, всегда даст. Об организованном охранении пушного зверя они не имеют понятия и втолковать это им крайне трудно.
Я много раз беседовал по этому вопросу с туземцами и через Илью Нарича раз’яснял вопрос. Они слабо возражали, но, насколько я понял, в результате бесед неизменно оставались при своем убеждении: пустыня владеет всем, ее запасы неограничены, она все даст промышленнику. Охрана песца требует настойчивой пропаганды.
Что касается сбыта шкурок, то в этом отношении туземец затруднений не знает.
В Тазу, Новом порту, Обдорске — везде, где есть поселки и частные жители — найдутся желающие купить крестоватика. Мех слишком заманчив и цена слишком низкая, чтобы такой товар залежался.
На коллективном собрании Кабанов сделал доклад об организации тузсовета и контрактации оленей. Решено немедленно повести агитацию и к двадцатым числам декабря подготовить с’езд туземцев на выборы в тузсовет.
В контрактации в прошлом году наезжие из округа агенты наделали ряд безобразий. Сделки проходили сплошь и рядом под угрозами. За взятых оленей не платили. До сих пор туземцы не получили до 20 тысяч.
Все это взволновало тундру, конечно, не бедняцкую, которой контрактация не касается. Вообще ожидать гладкого и, благоприятного хода контрактации наивно. Наоборот, ей, надо-думать, окажут всевозможное сопротивление.
Хотя „дельцы“, которые наделали перегибы, „из’яты из обращения“ и давно отсиживают различные сроки — тем не менее нынешняя кампания встретит большие затруднения.
Между прочим, от Шахова я узнал, что старый Илья Нарич — шаман.
Многое из поведения старика, казавшееся раньше странным и несуразным, теперь объяснилось.
Понятна стала его злоба против Саньки, который должен был проводить контрактацию. Понятна его поддержка истории о народном герое Вауле, его мечты использовать темные туземные массы, натравить их против советской власти, вплоть до вовлечения их хотя бы в вооруженное сопротивление. Если возможно, Нарич не остановится перед вооруженным восстанием.
Итак, понемногу обрисовывается государственная советская роль наших факторий на Ямале: они становятся базой для экспедиций, наездов и вообще основой для проведения советизации края. Прошло лишь четыре месяца со дня возникновения фактории, а вот уже и тузсовет, и агентура контрактации, и представитель административно-политической власти округа — здесь. Имеется в виду к выборам тузсовета произвести первую расслойку туземного кочевого населения: выделить и по возможности сорганизовать бедняцко-батрацкую часть и устранить заведомых кулаков, шаманов, эксплоататоров.
Без существования нашей фактории такая работа на Ямале, пожалуй, не удалась бы. Не было базы ни снабженческой, ни территориальной. Расстояния в тысячи километров в здешние зимы и для кочевого туземца вещь затруднительная. О русских и говорить нечего. Если бы на Ямале, как было раньше, от Нового порта до пролива Малыгина не существовало бы никакого жилья — Ямал так и остался бы пустыней.
Фактории явились этапами. На них сосредоточивается жизнь туземцев, получающих здесь продукты и держащих постоянную связь с работниками факторий. Здесь можно получить приют, питание и уже отсюда распространить дальнейшую деятельность агентам советской власти из округа.
Роль определена. Особенно нашей центральной фактории: от нее, видимо, протянутся административные и культурные нити советизации туземцев и самой тундры. Здесь намечается центр в будущем, вероятно, не только административный, но и промышленный, и торговый, и, главное, политический центр — проводник идеи социализма.
Эти первые гости из Нового порта — только первые ласточки. За ними потянутся следующие — культурные, промысловые, научно-исследовательские.
Край непочатый, нетронутый. Хотя его природа бедна, но кто знает, что таят в себе недра? Что могут дать воды?
Край заслуживает изучения и освоения и будет изучен и освоен.
А полярная ночь уже совершенно вступила в свои права. Солнца давно нет. Дня тоже почти не стало. Случается за сутки нет хотя бы одного часа, когда можно бы было почитать без лампы.
В погожие дни сумеречный полусвет маячит с часу до трех пополудни. Но и тут, если на небе полная луна — она властвует, будто и впрямь ночь.
Ближние от фактории озерки, где мы брали воду, промерзли до дна. Пришлось, при помощи туземцев найти отдаленное большое и глубокое озеро и к нему ездить. Впервые запрягли собак. У нас бочка небольшая — 10 ведер. Везут три собаки, четыре легко.
До проруби считанных 1323 шага. Трудно лишь взбираться на под’ем бугра — здесь приходится помогать собакам.
Зав. факторией Удегов и рабочий Вася Соболев везут на собаках воду.
В мороз не меньше 50° я отправился по воду. Порожняком — отлично и быстро. Собаки несутся вскачь, я стою сзади бочки на полозьях нарт. Никаких вожжей или управления упряжкой не придумано — „сами знают, где сударушка живет“.
Назад хуже. Ехать нельзя — собакам и с одной бочкой еле справиться. И поспеть за ними трудно. Ноги в катанных пимах проваливаются в иных местах по колено. Я далеко отстал.