Полымя
Шрифт:
О том, что он заберет одежду больного, участковый договорился, когда в регистратуре выяснял, где лежит гражданин Тютелин. «Так в травме, где ж еще?» – ответили ему. А что ее следует забрать, ему дали понять в райотделе. Вообще-то это означало уничтожение улик, но уликами эти вещи станут лишь после заявления пострадавшего. Коллеги рассчитывали, что участковый из Покровского прочистит фальшивому нищему мозги, но хотели подстраховаться.
Сев в «уазик», Игорь Григорьевич заглянул в пакет. Но сначала принюхался. Нет, кровью не пахло. Высохло, выветрилось. А крови было много – и на куртке, и на штанах, на берете и тельняшке.
Чужие
Где Тютелька спал, в какой компании ел-пил, этого тоже не открыли, но каждое утро кто-то привозил его из города к воротам монастыря, а вечером забирал. Но прежде изымал деньги, что набросали в голубой берет сердобольные прихожанки и паломницы. Мужчины, те проходили мимо, распознавая подделку, потому что калека с багровой культей никак не походил на бойца, пускай и бывшего, войск дяди Васи Маргелова. А так и было: Тютелин два года провел не в вэдэвэшных частях, а на часах, охраняя затерянный в лесах под Красноярском склад боеприпасов.
Тихо-мирно, строго по уговору, было недолго, потому что Тютелина занесло: раз заныкал часть выручки, другой, а потом, ума-то нет, стал похваляться своей ловкостью перед другими нищими.
Опухшая женщина, в платке по брови, теми же изъеденными болячками губами, которыми шептала молитвы, между ними выпрашивая копеечку на вспоможение, вложила Тютельку по полной программе: крысятничает безногий!
На следующий день, вечером, Тютельку обыскали, нашли заначку, отволокли в сторону и стали учить уму-разуму, потому как понятия нарушать нельзя. И перестарались, уж больно хлипким оказался «десантник». А когда уразумели, что натворили, сорвались и сдернули, прихватив у монастыря нищенку с сукровицей на губах, понятия ведавшую.
По всему должен был Тютелька загнуться, а все же не отдал Богу душу. Видимо, Господь и помог, посчитав, что рановато пока этого раба прибирать. Уже в темноте выползшего к дороге Тютелина подобрали монастырские послушники. Они возвращались в обитель с полевых работ, задержавшись там из-за сломавшегося грузовика. Да и мудрено было не сломаться, поизносился старик, еще при прежней власти был сработан в славном трудовыми подвигами городе Горьком, ныне вновь Нижнем Новгороде. За километр до озера ветеран окончательно встал, пришлось идти пешком, а тут из кустов стон…
Тютельку принесли в монастырь. Вызвали «скорую» из райцентра. Вызвали и милицию, то есть полицию. Двое сотрудников приехали быстро, но действовали они без рвения – так, словно разборки между нищими были делом если не частым, то рядовым. Опросили послушников, наскоро осмотрели место избиения и засобирались обратно. А на слова отца-эконома, что братия будет молиться за здравие пострадавшего от злодеев, лишь ухмыльнулись.
В райотделе нежелание раздувать эту историю объяснили положительной динамикой: в этом году кривая преступлений только-только вниз пошла, а еще комиссия из области ожидается с проверкой, и тут на тебе! Возможно, так и все было, насчет кривой и комиссии. Но вероятнее другое: тот, кто стоял во главе нищенской шатии, отстегивал кому и куда нужно долю малую, а может, не такую уж малую. И всех такое положение устраивало, и не Тютельке с его заявлением о причиненных побоях было его менять.
Прозрачные намеки Егоров понял, невысказанную просьбу уважил. Иначе не сидел бы сейчас в «уазике» и не рассматривал испятнанные кровью шмотки.
Прежде чем тронуться в обратный путь, уже не по Старой дороге, а по грейдеру, где, конечно, тоже колбасит, но не так убийственно, Егоров свернул к монастырю.
На площадке перед мостом было густо от машин и людей. Но терпимо, потому что автобусы с недавних пор останавливались дальше, за соснами, у турбазы. Оттуда паломники и экскурсанты шли пешком – сначала вниз по косогору, а потом через стоянку легковушек к мосту.
Этот мост построил объявившийся на озере столичный предприниматель, эмигрировавший из Москвы после инсульта. Оказавшись в сих благословенных краях, он быстро поправил здоровье, после чего решил отсюда не уезжать, а заняться VIP-туризмом, о котором этих краях и не слыхивали. А мост он построил из благодарности за выздоровление, что было, без сомнения, главным, и чтобы людям, приходящим в монастырь, было удобно, и чтобы стало их больше, в том числе и к его выгоде.
Лет десять, как мост встал между островом и берегом, материком. Годы его не пощадили, что неудивительно при такой нагрузке, монастырь восстанавливали стахановскими темпами.
Церкви Пустынь вернули в начале 90-х, тогда же появились первые монахи, но поначалу и они, и обитель влачили жалкое существование. Потому что на отшибе, вдалеке от федеральных трасс – это раз, и уж больно все запущено, не понятно, за что хвататься, – это два. Все изменилось, когда с дальних северов вернулся старец Ириней. Его молитвой, в противном верующих было не убедить, что районную и областную власть даже обижало, и началось настоящее, не бумажное под печатью, возрождение обители.
С бизнесменом-инсультником старец имел долгую беседу. Из кельи деловой человек вышел задумчивым. И уже через неделю началось строительство. Появились на берегу бревна, груды кованых скреп. Гул шел по всему озеру, когда стали вбивать сваи. И встал мост, по которому покатили самосвалы с щебнем, камнем… Доски моста прогибались, но держались, будто и они готовы были безропотно нести тяжкое, но богоугодное бремя.
Слышал Егоров, что мост собираются обновить, а может, и вовсе заменить капитальным, на бетонных опорах. И строиться он будет не за счет благотворителей – деньги поступят из Москвы, таково распоряжение патриарха, приезжавшего в Пустынь прошлым годом. Увиденным патриарх остался доволен, свершениям братии порадовался, на золотые купола, заменившие серую оцинковку, подивился. Вот только мост… И с Иринеем ему встретиться не удалось – занемог старец. Думали даже, отдаст Богу душу, но все же выкарабкался. Опять, что ли, молитвой?
На середине моста участковый придержал шаг, притопнул ногой. Из щелей между досками поднялось облачко земляного и древесного праха. Да, пора новить, а то рухнет, беда будет.
Он переложил пакет из руки в руку и направился к воротам.
Нищенствующих сегодня было трое. Тетку, заложившую Тютельку, участковый опознал сразу. Описание, словно мимоходом данное отдельскими, было кратким, но ярким, не спутаешь.
Он подошел и навис над ней. Тетка обшарила его глазами – сначала безразличными, потом настороженными. Хотя Егоров был в гражданском, но, видно, что-то почувствовала, какую-то опасность. Потому что стоит и молчит, буркалами сверлит, и чего надо?