Полынь-трава
Шрифт:
Когда гости поднялись в кабинет, Матковскис вынул из кармана и положил на стол маленький браунинг, давая хирургу понять, какого рода разговор предстоит.
— Что за неуместная шутка, господа? Нельзя ли спрятать эту гаубицу?
— Спрячем, когда вы ответите на наши вопросы. Прямо и коротко.
— Спрашивайте, но почему такой суровый тон?
— Сейчас поймете! — Алпатов слегка скосил глаза и угрожающе вытянул челюсть вперед. — Скажите, вы обещали сохранить в тайне операции?
— Обещал и не отказываюсь.
— Может быть, вы вспомните, что за сохранение тайны был выплачен дополнительный гонорар?
— Помню хорошо.
— Тогда ответьте, откуда могли появиться наши фотографии у посторонних лиц?
— А вот этого я вам сказать не могу, — хладнокровно положил ногу на ногу Арриба. — Кто, где и когда вас фотографировал, простите, но это вне пределов нашей компетенции.
— Кто посмел нас фотографировать до и после операции? Кому были нужны наши фотографии? Кто и сколько за них заплатил? — угрожающе повысил голос Алпатов.
— Мне? За фотографии? Вы обратились не по адресу. Я не фотограф, я хирург.
— Ну ладно. Мы хотели по-хорошему. Видно, не получится. Прошу вас, — Алпатов посмотрел на Клавдия Ивановича и перевел взгляд на Аррибу, — поучите хирурга. Не все ему на наших лицах упражняться.
— Не все, — раздумчиво проговорил Слепокуров, подошел к доктору и ударил его кулаком по подбородку так, что голова врача откинулась, а глаза закатились.
— Хилый тип. Придется подождать несколько минут.
— Что вы от меня хотите? — прохрипел врач, глотая слюну.
— Все фотографии сделаны на фоне хирургического кресла. Где спрятан аппарат?
Поигрывая пистолетом, Матковскис спросил:
— Может, не будем терять время на этот туповатый господин? Он до сих пор не знает, с кем имеет дело. — И, перейдя на немецкий, посмотрел на врача: — Послушай, ты, грязная свинья, из-за тебя могут погибнуть люди куда более ценные, чем ты. — Он навел браунинг на переносицу Аррибы, тот машинально отвел голову.
— Сделайте еще одну попытку, Клавдий Иванович, — попросил Алпатов. — Для уравновешивания с другой стороны.
Слепокуров ударил левой рукой так, что Арриба скатился с кресла.
— Брониславс, — ласково сказал Алпатов Матковскису, — пожалуйста, пройдите в кабинет, там, справа от хирургического кресла, если смотреть от двери, должна быть в стене маленькая дырка для фотообъектива. Поищите ее, а когда найдете, скажите.
Алпатов сел в кресло, закурил, сделал несколько глубоких затяжек, взял в руки «Журнал для мужчин» и принялся рассматривать фотографии под рубрикой «Любовные игры японцев». Занятие поглотило его настолько, что он с сожалением закрыл журнал, когда вернувшийся Матковскис произнес, скрывая растерянность:
— Ничего нигде. Никаких дырков.
— Пойдем вместе, — встал с кресла Алпатов и, обратившись к Аррибе, потребовал:
— Ключи от соседней комнаты!
— Это не моя комната, я не держу от нее ключей.
— Кто там живет?
— Одна дама.
— Ассистентка?
— Она жила раньше, давно. Когда работала у меня. Теперь комната принадлежит моей компаньонке… Ее нет, она уехала к родителям за город.
— Обойдемся без ключей, — произнес Слепокуров. Подойдя к запертой двери, он профессионально потрогал ручку, пару раз с силой потянул створку на себя, а потом двумя ударами плеча выбил ее. Зажгли свет. В дальнем углу комнаты увидели высокую стремянку. Осмотрели ковер. У стены, примыкающей к кабинету, обнаружили четыре вмятины в ворсе. Поставили на эти вмятины стремянку. Верхняя ее часть уперлась в маленький след на ткани, которой была задрапирована стена, это значило, что сюда часто приставляли стремянку. Разрезали драпировку. И увидели искусно замаскированную дыру с вмурованным в нее фотообъективом.
Матковскис за шиворот приволок хирурга:
— Это чья работа? Кто тебе платил?
— Мне никто не платил. Но Кэтти рассказывала, что один господин, который говорил по-английски с немецким акцентом, он приехал из Европы… и хотел привезти на операцию жену…
— Как его зовут?
— Зовут его… зовут, если не ошибаюсь, сеньор Берг, он журналист… хотел посмотреть, как выглядят носы до операции и после того, как за них берусь я. Но я категорически не разрешил Кэтти фотографировать… Я первый раз вижу эти приспособления. Я давно начал подозревать, что моя помощница не столь надежна и преданна, как старалась изобразить. Потому-то я и расстался с нею. Что вам от меня надо?
— Когда последний раз видели Берга?
— Месяца три, а может быть, четыре назад.
— Он в городе?
— Не могу утверждать.
— Где его можно разыскать?
— Если он журналист, то скорее всего в клубе печати.
— А где ваша помощница?
— Мы с ней нехорошо расстались, поэтому я не могу вам сказать.
— Есть у нее родители? Муж? Близкие?
— Она человек замкнутый, и единственное, что я знаю, это то, что она рассталась с мужем года три назад.
Арриба отвечал на вопросы, а сам, внимательно вглядываясь в лица незваных гостей, старался как можно лучше запомнить их. Он пытался представить, что случится завтра, нет, не завтра, а уже сегодня ночью, как только он известит двоюродного брата и ближайшего друга полицейского бригадира Френсиса Риберу об этом ночном визите… Как будет поднята на ноги вся полиция государства, перекрыты дороги… Хирург представил свою завтрашнюю или послезавтрашнюю встречу с теми же господами. Первым делом он подойдет к каждому из них, они будут сидеть или нет, лучше стоять перед ним на коленях с завязанными за спиной руками, а он подойдет сперва к этому, главному… о, он хорошо помнит его одутловатое лицо, его толстую поблекшую кожу, на которой так долго не желал смыкаться рубец у основания носа… он подойдет к нему и плюнет ему в лицо, а потом ударит со всего размаха ботинком… надо будет надеть ботинки на хорошей подошве… по лицу. А потом подойдет ко второму, с высокой, грубой, незнакомой челюстью… ему, без сомнения, тоже сделали пластическую операцию, но кто-то другой, не такой искусный хирург, как Висенте Арриба… след операции заметен за милю… И тоже ударит и тоже плюнет. А главные силы побережет для того, кто ударил его два раза. «Боже, что я с ним сделаю! Он не знает, что я с ним сделаю! Лишь бы не ушли далеко. Френсис постарается».
Об одном только не догадывался хирург. О том, что ровно десять минут назад на квартире полицейского бригадира раздался телефонный звонок и неизвестный известил о налете на дом Висенте Аррибы… что в следующую минуту был поднят по тревоге дежурный отряд ближнего к дому Аррибы участка, а сам Висенте, едва успев на ходу надеть мундир и взять запасную обойму, сел в «ягуар» с мигалкой на крыше и помчался на предельной скорости в тот же участок.
Бригадир знал, что у входа в дом хирурга оставлен один из бандитов. Его надо было бесшумно убрать.
Два пьяных человека с расстегнутыми воротниками и сползшими набок галстуками шли в обнимку нетвердым шагом по улице Карретас, приближаясь к дому Аррибы. Метрах в пятнадцати от Завалкова, не спускавшего с них глаз, они остановились и долго и беспомощно пробовали зажечь спичку, чтобы прикурить. Один из них с досадой выбросил поломавшуюся спичку, поднес к уху опустевший коробок, потряс им и выбросил тоже. Обвел взглядом улицу. Заметил Завалкова и, держась за ограду, начал приближаться к нему, что-то бормоча под нос.