Полюс капитана Скотта
Шрифт:
— Всем — два часа отдыха, — наконец жестко распорядился он, понимая, что, коль уж есть донесение Кемпбелла, терзать себя догадками бессмысленно. — После этого выступаем в сторону «Безопасного».
Юрта, в которой расположились Аткинсон и его спутник, была установлена чуть в сторонке, за ледяной скалой, на берегу залитой талыми водами низины, поэтому в группе Скотта заметили ее не сразу. А как только обнаружили, тут же направили свои нарты к ней.
— Где записка Кемпбелла?! — еще издали прокричал капитан, увидев вышедшего из юрты доктора Аткинсона.
— Здесь, в мешке!
— Вы уже читали её?!
— Естественно! Важно было знать, что именно… Впрочем, кое-что лейтенант пересказал и на словах.
— Тогда читайте еще раз, теперь уже вслух! — выпалил Скотт, на ходу соскакивая у лагеря с порезвевшего собачьего запряга. — А потом — все, что на словах. Важна любая деталь. Всем собраться у юрты! — обратился к выбирающимся из палаток полярникам.
Прежде всего лейтенант Кемпбелл объяснил, почему он с группой не высадился в указанной ему местности, и сообщил, что у него появилась идея высадиться в Китовой бухте. Но и этой высадке не суждено сбыться, поскольку в названной бухте «Терра Нова» наткнулась на судно Амундсена «Фрам».
— Какого черта этот выскочка делает в такой близи от нас?! — возмутился лейтенант Мирз. — Очевидно, ему забыли объяснить, что в цивилизованном мире так не ведут себя?
— Никаких комментариев, — осадил их обоих Скотт. — Во всяком случае, до конца чтения письма. Не отвлекайтесь, Аткинсон, не отвлекайтесь!
Дальше шло сообщение о том, что Кемпбелл принял решение высадиться на гористом мысе Адэр, где пони ему вряд ли понадобятся, к тому же с ними возникает масса проблем, поэтому он возвращает бравых лошадок, вполне здоровых и пригодных к путешествию на полюс, на экспедиционную базу.
Скотт поиграл желваками. В этом отказе лейтенанта от пони он улавливал некий намек на неудачный выбор своего командира. Тем более что после встречи Виктора с Амундсеном намек этот приобретал какой-то особенно неприятный «привкус». Ну а дальше следовало разъяснение, что заход в бухту Мак-Мёрдо судно совершило по пути от берегов Земли Короля Эдуарда VII к берегам новой Зеландии, а значит, никаких особых отклонений от курса делать не пришлось [29] . И что лейтенант Пеннел прекрасно справляется с обязанностями командира барка, а на судне никаких происшествий не случилось.
29
Группа лейтенанта Кемпбелла без каких-либо потерь перезимовала на мысе Адэр и была подобрана судном «Терра Нова» после его возвращения в Антарктику в январе 1912 года. Однако на этом приключения группы не завершились. После небольшой передышки и пополнения запасов Кемпбелл попросил высадить его на побережье Земли Виктории, в местности, которая получила название Убежище Эванса. Поскольку предполагалось, что экспедиция эта будет недлительной и уже в феврале судно вновь доставит полярников на экспедиционную базу на мысе Эванс, группа не только не обладала необходимыми запасами продовольствия и топлива, но и не имела зимней полярной экипировки. В феврале 1912 года моряки «Терра Новы» действительно пытались пробиться к зимовщикам, но из-за массивных ледовых полей не смогли подойти к берегу Земли Виктории ближе, чем на тридцать миль. Таким образом сложилась трагическая ситуация: группа оставалась на длительную многомесячную зимовку, имея запас продовольствия всего на четыре недели и одетая в летние костюмы, предназначенные для санных походов (они были сшиты из армейских одеял!). Вопреки всем трагическим прогнозам, господствовавшим на судне, в группе Скотта и на экспедиционной базе, группа Кемпбелла, которую все склонны были считать погибшей, не только сумела выжить (благодаря охоте на тюленей и пингвинов), но и самостоятельно (уже после гибели группы Скотта) вернуться летом на базу. Эти события выходят на рамки сюжета романа, но хочу заметить, что, судя по всему, лейтенант Кемпбелл оказался опытным полярником и отличным, мужественным руководителем.
Все это длинное объяснение Скотт выслушивал, закрыв глаза, со стоическим терпением, хотя внутренне не раз вскипал, поражаясь словоохотливости лейтенанта, явно подстраховывавшегося на тот случай, если бы командир остался недовольным его решением. И наконец, последовали слова: «А теперь я считаю необходимым изложить все, что мне удалось увидеть и услышать во время двух встреч с господином Амундсеном и его людьми».
— Он дважды встречался с Амундсеном?! — не удержался капитан, вновь заставив доктора Аткинсона прервать свое чтение. — Норвежец «снизошел» до встречи с людьми Скотта? Любопытно, любопытно…
— Судя по всему, Норвежец нагло намеревался как можно больше узнать о ваших планах, — процедил лейтенант Мирз. — Жаль, что я не оказался в группе Кемпбелла.
— Какое упущение, господин Мирз! — не терял чувства юмора Отс. — Какое непростительное упущение! Нужно было предвидеть, что Амундсен уже рыщет в наших территориальных водах, господа из разведки. Да, в антарктических территориальных водах Британии. Почему бы не поставить вопрос и таким образом?! Из-за вас, Мирз, разведка очень многое потеряла.
— Продолжайте, Аткинсон, — жестко потребовал Скотт, и шутники сразу же унялись.
Как оказалось, Кемпбелл со всеми возможными подробностями описал устройство и состояние лагеря Амундсена «Фрамхейм», оценил гостеприимство норвежцев и изложил тактику их действий во время «броска к полюсу». А еще лейтенант не забыл указать, что Амундсен «скептически отзывался о пользе лошадок-пони во время длительных полярных экспедиций». Но в то же время настойчиво интересовался техническими характеристиками мотосаней, о которых уже немало знал, но к использованию их в Антарктиде тоже отзывался «со свойственным Амундсену скептицизмом ко всему, что делается в британском антарктическом лагере и предпринимается его полярниками».
В завершение лейтенант сообщил, что принял от норвежцев мешок с почтой, который те попросили доставить в Новую Зеландию, — и этот жест взаимопомощи вызвал у Скотта явное одобрение. Но тут же обратил внимание капитана, что Норвежец всячески пытался выведать сроки экспедиции Скотта на полюс, не указывая при этом сроков собственного броска на крышу мира.
— Да, Амундсен ведет себя как прожженный норвежский агент, — процедил лейтенант Мирз, вызвав тем самым язвительную ухмылку Отса, который не то чтобы недолюбливал Сесила за причастность к разведке, а просто не упускал возможности подковырнуть его по этому поводу. Как, впрочем, и многих других полярников по всяким прочим поводам. Незлобная язвительность драгун-ротмистра, как именовал его сам уязвленный Мирз, была общеизвестной.
— Он ведет себя так, как и положено вести себя любому другому исследователю, чувствующему дыхание в затылок своего соперника, — парировал Бауэрс.
— Вы правы, лейтенант, — поддержал его Скотт. — А вот я, признаю, явно ошибался, наивно полагая, что Амундсен отправится в антарктическое море Уэдделла, чтобы заняться там рутинным исследованием побережья и всевозможными полярными исследованиями. По крайней мере так я понял из послания Норвежца, с которым ознакомился в Австралии. — Капитан немного помолчал, а затем добавил: — Теперь я понимаю, что пытался успокоить себя, выдавая желаемое за реалии бытия.
20
Среди британцев воцарилось угрюмое молчание, даже неукротимый в своем черном юморе драгун-ротмистр Отс немного отдалился от группы, точно так же, как это сделал сам Роберт Скотт, и смотрел куда-то в безликую серую даль.
Поднявшись на пригорок, возвышавшийся рядом с юртой, Скотт окинул взглядом все то, что между собой полярники называли «метками бытия». В эти минуты лагерь, созданный из двух палаток, юрты и ледового склада, казался Скотту затерянным посреди безжизненной ледовой планеты, представая чем-то чужим, инородным и неотвратимо обреченным. Он невольно задал себе вопрос: зачем он здесь? Что он здесь ищет, на что надеется, к чему стремится? У него уже была успешная экспедиция в Антарктиду, засвидетельствованная его книгой «Путешествие на „Дискавери“», многочисленными публикациями в прессе, научными и правительственными наградами.