Полюс капитана Скотта
Шрифт:
Большое счастье, что каждый из этих трех людей профессионально выполняет свою работу; к тому же никто не мог бы выполнять обязанности остальных двоих так же хорошо, как они. Каждый в своей области незаменимый».
На этом Скотт уже хотел было завершить излияние своих чувств, не останавливаясь на личности «драгун-ротмистра» Отса, но, вспомнив, что рано или поздно с этими записками будут знакомиться люди, далекие от их экспедиции, вновь вернулся к записям, долго не зная, с чего начать. Наконец написал так, чтобы и душой не кривить, но и не давать повода кому-либо заподозрить, что между ним и Отсом возникали серьезные разногласия. «Отс был незаменим при лошадях; теперь он неутомим на ногах, выполняет свою часть лагерной работы и, как все мы, терпит беду и неудобства. Я без него не обошелся бы. То есть лучшего подбора людей не придумать».
Когда девятого января в лагере под номером шестьдесят один, Бауэрс наконец доложил капитану, что они находятся на 88°25' южной широты, а значит, уже оказались южнее точки, которой достиг со своей группой Эрнст Шеклтон, все полярные странники встретили это возгласами одобрения и сразу же как-то приободрились. Они как бы давали начальнику экспедиции понять, насколько важны теперь для них на этом бесконечном изнурительном пути любые рубежи, любые, пусть даже самые маленькие, победы.
Остаток этого дня группа шла, не останавливаясь, и сумела пройти более шести миль. К тому же все свидетельствовало о том, что изнурительные подъемы на все новые и новые плато завершились и теперь они двигались по ровной плоскости, зафиксированной на высоте, чуть большей 10 270 футов над уровнем моря.
— Вам не кажется, сэр, что сейчас, после восемьдесят восьмой параллели, все воспринимается как-то по-иному? — спросил Уилсон, поравнявшись с капитаном перед спуском в небольшую низину, в которой решили разбить ночной лагерь.
— Это естественное восприятие, — охотно отозвался Скотт, поскольку его одолевали те же чувства и восприятия. — До сих пор мы двигались по маршруту, который так и войдет в историю изучения Антарктиды, как «маршрут Шеклтона».
— И будем справедливы, он такого увековечения заслужил.
— Не об этом речь, — поморщился Скотт. — Просто до сих пор над нами постоянно довлело осознание того, что мы здесь не первые, что до нас этим маршрутом уже прошли наши коллеги. Мало того, они выжили, вернулись и описали его в своих полярных дневниках.
— То есть своеобразный рекорд продвижения на юг мы уже в любом случае установили, — едва заметно улыбнулся Уилсон. — И все те мили, которые мы будем проходить в дальнейшем, на всех картах уже станут именоваться «маршрутом Скотта».
— Все-таки не ваше это занятие — география, доктор Уилсон, — буквально задышал ему в затылок ротмистр Отс. — Слишком торопитесь с названиями, док. Почему бы не подождать решения «судьи», — указал он лыжной палкой на небо. — Вдруг в его оглашении списка любимчиков пьедестала первым возникнет имя известного нам Норвежца?
— Чье бы имя там не возникало, господин ротмистр драгунского полка, название именно этого маршрута наш общий, справедливый судья перечеркнуть уже не сможет. Ибо даже ему это не дано.
— Кстати, для имени ротмистра 6-го Иннискиллинского драгунского полка британских войск Лоуренса Отса места на карте Антарктиды тоже окажется достаточно [35] , — заверил его Скотт, не теряя при этом присутствия духа. — Если же Британское географическое общество или Адмиралтейство решат, что маршрут этот тоже стоит назвать «маршрутом Отса», лично я возражать не стану, — осенил свое лицо холодной аристократической улыбкой полковник флота.
35
Скотт оказался прав. После этой экспедиции на карту Антарктиды были нанесены «Земля Отса», «Берег Отса».
— Ну, уж этого-то я и сам не позволю! — неожиданно возмутился ротмистр. Причем совершенно искренне.
28
Вот уже в течение нескольких дней Скотт решал: стоит ли рисковать, закладывая еще один склад продовольствия? Да, это значительно облегчило бы их сани, но лишило бы того резерва, который может понадобиться на полюсе или во время возвращения. В последние дни в группе было высказано много предположений относительно того, что именно — какая поверхность, какая высота над уровнем моря и какая погода — ждут их на полюсе, но в конечном итоге оказывалось, что все это лишь ничего не значащие догадки. Потому что никто из полярников даже представления не имел о том, что их ждет на полюсе на самом деле.
И все же, чувствуя, насколько утомлены его люди, десятого января капитан решился оставить часть продовольствия и кое-что из запасной одежды на месте стоянки, обозначенной в его дневнике под названием «Лагерь № 62».
— С собой берем только самое необходимое, — определил капитан цель своих действий. — Идем, что называется, налегке, имея запас продовольствия только на восемнадцать суток. Рацион будет усиленным, поэтому, если почувствуем, что не укладываемся в названный срок, сможем растянуть свой запас еще на двое суток, а, кроме того, сутки сумеем продержаться натощак.
— Напоминаю, что до полюса осталось восемьдесят пять миль, — воспользовался Бауэрс паузой, наступившей после того, как Скотт умолк. — Расстояние, в общем-то, небольшое, но, судя по всему, оно потребует от нас напряжения всех наших сил, нашей воли и нашей выдержки.
— Итак, вы знаете все, что должны были знать, — вновь заговорил Скотт. — Есть противники того, чтобы мы закладывали здесь склад?
Вслед за капитаном все молча посмотрели на Отса.
— Ничто так не способно подстегивать нас поскорее добраться до полюса и вернуться к этому складу, как голод, — понимающе улыбнулся ротмистр. — Знаю это по опыту Англо-бурской войны.
— Теперь у вас появится еще и полярный опыт, — подбодрил его Скотт.
Под контролем ведавшего продовольствием Бауэрса они быстро выгрузили с саней все лишнее, присыпали кусками льда и снега, а сверху выложили высокий, прочный гурий, который не позволил бы им пройти мимо склада.
Сани действительно стали значительно легче, но на душе у Скотта легче от этого не стало. Уже сутки спустя, плутая между застругами, он усомнился, что сумеет довести своих людей до полюса в те сроки, которые установил сам для себя. А еще через сутки стал сомневаться в том, что они вообще способны достичь этой цели. Он теперь все чаще вспоминал о собачьей упряжке, которую слишком рано отправил с лейтенантом Сесилом Мирзом на базу. И все чаще задавался вопросом: «Неужели Амундсен доедет на своих собачках до самого полюса?! А если все-таки доедет на них, то хотелось бы знать, как ему это удастся? И почему все так неудачно складывается с собачьими упряжками в моей экспедиции?»
Скотт боялся признаться себе, что с каждым днем впадает во все большее смятение, но как только возникала мысль о возврате, вспоминал о своем предшественнике Шеклтоне, которому так и не хватило духа дойти до полюса. Хотя, несомненно, мог бы. В любом случае капитану ни за что не хотелось повторять его горький опыт, спасаясь бегством за какую-то сотню миль от великой цели.
«Заструги выглядят все более запутанными и пролегают с юга на восток, — нервно жаловался он в дневнике на непредсказуемость антарктической погоды. — Очень трудно выдерживать курс при нестойком свете, исходящем от быстролетящих туч. Тучи эти приходят неизвестно откуда, собираются и расходятся без видимой причины. Поверхность как будто бы становится мягче. Метеорологические условия, наверное, свидетельствуют об основании района изменчивых легких ветров, и эти условия будут ухудшаться в меру того, как мы продвигаемся наверх».