Полюса притяжения
Шрифт:
— Ты с работы? Как прошел твой день?
Именно так, последним вопросом они с матерью привыкли встречать отца. И тут Яна позволяет себе действовать по знакомому макету.
Направляя в ее сторону взгляд, мужчина слегка усмехается, но поддерживает ее попытки завести разговор.
— Хорошо. Как у тебя?
— Хорошо — это прекрасно. Но, прости, как ты вообще жил без меня? Все эти дни? Целый день сегодня? Как у тебя получилось? — со смехом возмущается девушка.
Рагнарин хмыкает в ответ на ее шутливые претензии и тоже смеется.
— Честно? Думал о тебе, Янка, — задерживает на ней взгляд. — Много.
И у нее в груди становится так горячо. Сердце ходит разлаженно: то слишком сильно перегоняя кровь, то, как будто забывая о своей функциональной направленности, делает тягучую паузу.
Не переставая улыбаться, она отворачивается к окну и оставшуюся часть дороги сидит молча, перебирая каждое слово из тех двух коротких фраз.
В ресторане, который для них выбрал Денис, царит богемная и, тем не менее, довольно уютная атмосфера. Несмотря на разделенные зоны отдыха, в зале шумно. Приглушенное освещение разбавляют плавно гуляющие разноцветные блики софитов.
Яна мало ест. В нее попросту не лезет. Она много болтает. Говорит полнейшую ерунду, но Рагнарин улыбается, и она чувствует себя невероятно счастливой.
— Я люблю петь. Очень люблю! Я мечтала, Боже, я так много мечтала петь на сцене! Папа… — берет небольшую паузу, но, отрешившись от любых негативных эмоций, продолжает улыбаться Денису. — Я никому даже говорить не смела. Папа бы никогда не позволил. Тихо мечтала. Тайно, — вздыхает.
— Скрывать свои мечты — шаткая позиция, если хочешь чего-то добиться, — замечает он.
А Шахину захватывает грусть.
Такая сила слышится в его словах и читается во взгляде, которой нет внутри нее. И, вероятно, не будет никогда.
— Да. Я понимаю. Не знаю… — вздыхает, опуская глаза. Смотрит на скатерть, на которой, в общем-то, нечего рассматривать. Она однотонная. — Я такая наивная. Делаю то, что мне говорят, а сама жду, что моя мечта без меня победит.
На глаза наворачиваются слезы, но она улыбается. Светится, словно до сих пор в это трепетно и неустанно верит. Задирая подбородок, смотрит в потолок. Издает хриплый смешок. Качает головой. И под его внимательным взглядом переключается на другую, более безопасную тему:
— Я люблю море. И небо. Там, где я родилась, счастливое небо и радостное море. Да, именно так. Там, на берегу, глядя в небо, можно кричать. Можно выкричать все-все свои чувства. Небо все принимает. Небо всех любит.
Рагнарин смотрит на нее. И его сознание простреливает четкая и упорная мысль:
«Какая она, Янка, неземная…»
В шумной и жадной массе людей она словно заблудившийся солнечный луч, который скользнул в глубокую тень. Яна не боится казаться смешной или глупой. Она живет лишь тем, что у нее внутри, не принимая негатив извне.
— Расскажи мне что-нибудь? — просит девушка. — Что ты любишь?
— Так, как ты, вероятно, ничего.
Рагнарин все видит намного проще. Не так, как описывает она.
— Ну, хоть что-нибудь? Нет? — просит с присущей ей смесью наивности и игривости. — Нет?
Сжимая губы, он качает головой.
— А хочешь, я тебя научу? По-другому научу смотреть? — загорается идеей Янка.
— Научи.
— Смотри… — подскочив, тянет Дениса за руку к панорамным окнам. — Смотри, смотри, смотри… — прижимаясь к его плечу, показывает ломящуюся в окно полную луну. Вероятно, ресторан занимает выгодное географическое положение, потому как она кажется большой и близкой. — Представь, — понизив голос, с замиранием, практически шепчет ему на ухо Шахина. — Представь, что там сейчас происходит…
Там ничего не происходит. Это абсолютно неблагоприятное для жизни место. Луна лишена атмосферы и магнитного поля, ежедневно подвергается солнечному и космическому излучению. Рагнарин все это знает, но все равно закрывает глаза и идет на мурлычущий голос Янки, как на новый достоверный источник познания.
— Представь, как солнце отражается от ее поверхности. Это, должно быть, очень-очень красиво. Луна сверкает, словно бриллиант. Настолько мощно, что преодолевает сотни тысяч километров и дарит этот чудесный свет нам.
Ее голос обрывается. Остается лишь теплое прерывистое дыхание, от которого у Дениса по коже ползет дрожь.
Поворачиваясь к девушке, он без какой-либо предварительной моральной подготовки притягивает ее за талию к себе вплотную, разрушая все ее наивные ожидания. Смотрит сначала на губы. Затем, проверяя реакцию, поднимается к глазам. То, что подсознательно она согласна, чувствует. А вот готова ли?
Медлит, давая ей возможность привыкнуть к контакту с его телом. Знает, что и это для нее ново.
В глазах Яны отражается шок. Ее ресницы начинают дробно и разлаженно трепетать. Дыхание стремительно ускоряется. По щекам и скулам ползет румянец.
Вокруг них плотными потоками несется гомон людских голосов и прочий ресторанный шум. Но он внезапно словно глохнет. Слышит лишь стук собственного сердца. Оно отбивает внутри него гулкий и частый ритм.
Склоняется к Шахиной ниже. Касается лбом ее переносицы. Прикрывает глаза. Вдыхает ее запах. Знакомится с ним, с теплотой и нежностью ее кожи. Ощущает, какая она, Янка, кипучая, трескучая, крайне чувствительная.
Потерянная во всех этих ощущениях, еще не знающая, как дать им выход. Она не понимает, что должна делать, чтобы ослабить бушующее внутри нее пламя. Но, закрывая глаза, доверяется, готовая пережить с ним любой ураган.
Губы Дениса скользят по щеке девушки к губам. Она вздрагивает, вцепляется в его предплечье руками, замирает, покрывается мурашками.
А потом… Звонит Янкин телефон, и ее будто штормовой волной размывает. Она отстраняется. Извлекая из брюк смартфон, смотрит на дисплей и задыхается в панике.