Ползущие по ветру
Шрифт:
– Эта сука, – указала на Наталку, – бойню устроила.
Надзирательница усмехнулась:
– Идем со мной.
В канцелярии сидел муж сестры матери Петерс. Он служил в полиции. Когда закончили формальности, женщина-полицейский обратилась к Петерсу:
– Скандал, коллега, мы замнем. Но ты остерегайся таких гостей. Не девчонка, а волчонок. Идите, коллега.
Домой в Йошкар-Олу семья вернулась в подавленном настроении. Наталка всю дорогу размышляла о своей горькой судьбе. В чем ее вина? В строптивом, взрывоопасном характере?
В деревне, услышав про приключения, дед вынес вердикт:
– Девчонка без тормозов. Все с ней вечно сюсюкаются. А я нашел лекарство.
Он снял широкий ремень и полоснул внучку по спине. Та стерпела. Дед хлестанул еще раз. В ответ услышал тихое рычание.
Тогда дед пошел в горницу, принес несколько тонких веток из метлы.
– Сейчас заварю в кипятке, продолжим.
Натка поняла – пощады не будет:
– Прости, дедушка, дурой была. Постараюсь исправиться.
Дед отвернулся и со спрятанной улыбкой на лице вышел из дома.
Глава четвертая
Домой, в город, Наталка ехать отказалась. Она до смерти боялась бандита Федьку. Жизнь в деревне тоже не сахар: школа дышала на ладан. Когда-то здесь училось до восьмисот человек. Сейчас – в десять раз меньше. Наталку учителя с радостью выпроводили бы вон, но авторитет дедушки с бабушкой не позволял этого сделать.
После поездки в Ригу Татьяна Сидоровна посетила покосившуюся от старости школу.
– Что будем делать с вашей внучкой? – обратился к ней директор. – От рук еще больше отбилась, недавно лучшей ученице Прохоровой табуреткой ногу придавила.
– Не знаю, дорогие мои. Лучшие годы для педагогики остались позади. Пионерские, комсомольские организации приказали долго жить, – горько сетовала бабушка.
Ее перебила молоденькая учительница Любовь Григорьевна:
– Что вы говорите? Нам бы своих детей поднять на мизерную зарплату. Мои детки конфеты редко видят. Денег не могу скопить на дрова. Бесплатные они только на бумаге, а если и привезут, только одну гниль.
Ей вторила учитель биологии:
– Какое воспитание? Ученики третьего класса пьют пиво, сделаешь замечание – волчонком смотрят. Того и гляди, дом спалят. А помните, молодой парнишке в Оршанке украл у зевак-милиционеров автомат? Хорошо, мальчишку не посадили. Вот вам и воспитание. Мужики у нас спились.
Домой бабушка возвращалась бодрая. Коллеги все-таки обещали помочь в воспитании внучки. И «помогли». Девчонка получила по химии двойку. Учитель сквозь зубы процедила:
– Неуч. Лучше шла бы быкам хвосты крутить.
Натка, поборов гнев, промолчала. Но совету химички последовала. Не потому, что получила грамотную подсказку. Животных она любила. Часто ходила на ферму. Там у нее обитала любимица по кличке Зорька.
В магазине девушка купила батон для Зорьки. Та, учуяв Натку, радостно замычала.
На
– Кормилица явилась. Беги к своей буренке.
Натка разломила батон, начала кормить Зорьку. Та смачно жевала, периодически облизывала шершавым языком щеки девушки.
Натка стала жаловаться на свою жизнь. Зорька внимательно глядела на девушку, и та вдруг увидела, как у коровы из глаза скатилась слеза. Наталка разрыдалась. Животинушка понимала свою кормилицу.
На ферму упали сумерки. Девушка отряхнула с юбки солому, поцеловала Зорьку и, спокойная, умиротворенная, пошла домой.
У ворот ее поджидал молодой человек в солдатской форме.
– Дима! Ты откуда? – задала дурацкий вопрос девушка.
Солдат прижал ее к себе:
– Здравствуй, я насовсем. Комиссовали меня.
– Что собираешься делать?
– Работать продолжу у фермера Жукова. Погоди думать о работе, айда ко мне.
Натка подумала:
– Подожди секунду.
Она отворила дверь, скрылась в доме.
На восходе солнца молодые растворились в дали деревенских улиц. Натка сияла и цвела. Рядом – любимый человек. Школу стала посещать через день. Бабушка вся извелась:
– Внученька! Что ж ты творишь? Тебе голову забивать знаниями надобно, а ты хвостом крутишь.
Натка улыбалась:
– Тебе, бабуля, не понять меня.
Она чмокнула старушку в щеку:
– Ты прости меня, но ты вчерашний день.
Старики вздыхали, но ничего поделать не могли. Упрямый и крутой нрав внучки они хорошо знали. На всякий случай вызвали мать. Та появилась на пороге отчего дома взволнованной.
– Опять бедокурит?
Бабушка махнула рукой:
– У нас терпение закончилось. Не знаем, что и делать.
Иван встрял в разговор:
– Поговорю с ней по-мужски.
Жена одернула:
– Ты все испортишь.
В это время вернулась Наталка. По напряженным лицам поняла: ее ждет взбучка. Она демонстративно уставилась на близких людей:
– Бить будете или как?
Иван не выдержал:
– Тебя не только выпороть надо, а в тюрьму неплохо упечь.
Наталка взвилась:
– Не лезь, гад, в мою жизнь, свою латай, как надо. Лучше за сынком гляди, а то вырастет оболтусом.
Она хлопнула дверью, оставив взрослых наедине с горькими мыслями.
Григорий Владимирович почесал затылок:
– Нет, ребятки, тюрьма по ней не плачет. Ей нужен хороший психотерапевт, а на худой конец – следует отпустить вожжи, и пусть плывет по течению. Авось Бог над ней сжалится, наставит на истинный путь.
Пока взрослые рассуждали, Натка обхватила руками шею Зорьки и горько плакала:
– Подскажи, родная, что мне делать. Знаю, характер у меня гадкий. Но меня никто не понимает. Только нотации читают, от них я зверею. Гладят по шерстке – вижу, что фальшивят. Никудышная я, моя Зоренька, падшая я.