Ползущие по ветру

Кабанов Леонид

Кто-то тронул ее за плечо.

– Ты откуда, Дима?

– С работы топал, твой плач услышал. Идем домой.

– У меня нет дома.

– Есть, мой дом – твой дом.

Второй месяц Натка жила у Димы. Она успокоилась, почти регулярно посещала школу, варила для любимого супы, жарила картошку.

Изредка наведывалась бабушка, оставляла гостинцы, вздыхала, но ничего не говорила.

Однажды на пороге появился участковый. Он деловито разложил на столе бумаги и с ходу обратился к Диме:

– Поступил сигнал, что ты сожительствуешь с малолеткой.

Дима

изменился в лице:

– Вы ошибаетесь, девушка повздорила с родными и живет у меня на квартире.

Участковый заполнил протокол, Дима прочитал и расписался.

Наталка от гнева не могла произнести ни слова. Ее любимый Дима оказался трусом, не сказал правду. Едва участковый скрылся за углом, Натка влепила Диме пощечину. В ее груди клокотал гнев:

– Сволочь, подонок, а я тебя любила.

– Натка, я это сделал ради нас. Меня ведь могут посадить.

– Негодяй! Забудь меня навсегда.

– Подумаешь, цаца, – взревел парень, – ты кем себя возомнила? Поди, многим до меня ноги раздвигала.

Тяжелая сковородка просвистела мимо головы парня. Он зашипел:

– Дерганая, выметайся из моего дома.

Натка взмокла от гнева:

– Я вот пойду и напишу, что ты меня изнасиловал.

– Ты этого не сделаешь, – срывающимся голосом прохрипел парень.

– Конечно, нет, любимый, сожалею, что сковородкой не поцеловала твою голову.

Натка плюнула в сторону Димы и тихо закрыла за собой дверь.

До утра девушка проревела на шее Зорьки, а когда слезы иссякли, попрощалась с любимицей:

– Все, моя дорогая, уеду я домой. Не хочу видеть постылых учителей, предателя Диму. Лучше один недруг – мой отчим, чем здесь почти полдеревни.

…Натка жила у матери. С утра до вечера валялась в постели, почти ничего не ела. И думала, думала: почему она такая несчастливая? Характер скверный? Отчасти. Но она ничего не могла поделать с собой. Часто нормальные явления казались несправедливыми, тогда в ней закипала злость. Это, конечно, к хорошему не приводило.

Где-то в глубине души понимала, что несправедлива к отчиму. Не он виноват, что погиб ее отец. В семье вел себя прилично, Наткины взрывы переносил стойко. Другой бы отшлепал, когда еще в семью пришел и она ходила чуть ли не пешком под стол. Ненависть съедала не окружающих, а ее саму. Дед с бабкой старые. У них понятия о жизни как у динозавров. Мать – несчастная, слабая женщина. А Димка – она готова была его придушить. Кругом все плохо. Девушка искала выход, но пока не находила его. Решила: осенью пойдет в школу, наверное, и это есть маленькое окошко в иной мир. Получит аттестат – махнет на Север, на Дальний восток, возможно, в Сибирь. Прибьется к старателям или, на худой конец, к староверам. Временно отойдет от привычного уклада, может, и жизнь вместе с ее дурным характером потечет в правильном русле. Это было ее твердое решение.

Девушка встала из-за стола. Открыла балконную дверь и вздрогнула. Внизу стоял Федька. Он уставился в окна их квартиры. Увидел Натку, криво усмехнулся:

– Открой

дверь. Разговор есть.

Натка похолодела от ужаса. В этой жизни она боялась единственного человека – Федьку. Он способен убить человека, если надо – изувечить, довести до самоубийства.

Натка открыла дверь, а в голове четко угнездилась мысль: «Самоубийство, самоубийство, самоубийство».

Бандит уселся на диван:

– Иди ко мне, дурочка.

– Нет, Федя. Я сейчас не твоя овечка.

– Хорошо. А должок помнишь? Проценты накапали. Сумма набежала приличная.

– Я ни в чем не виновата.

– Хватит притворяться. У тебя есть два выхода: отдать деньги или я тебя пристрою в досуг, где ты годика в два-три отработаешь всю сумму. А сейчас быстро раздевайся и ко мне.

У Натки все потемнело в голове. Она уже себя не контролировала. Краем глаза следила, как изувер снимает брюки.

Натка не ведала, что к дому подходит отчим. Иван удивился открытому окну балкона. Он чертыхнулся и замер: к перилам медленно отступала Натка. В глубине комнаты мелькнуло лицо Федьки.

Иван машинально отбросил в сторону сумку, вытянул руки, весь напрягся. Натка летела прямо на него. Иван шагнул вперед, и в ту же секунду Натка врезалась в мощные руки Ивана. Он еще раз напрягся и этим спас девушку. Но сам уже не слышал, как у него хрустели позвонки и голова ударилась об кусок бетона.

Натка почувствовала боль, пошевелилась. Цела. Она увидела рядом безжизненное тело отчима, залитое кровью лицо.

– Папа, папочка, не уходи! – взревела девчонка, и ее тело забилось в конвульсиях.

Она не видела, как мужики били Федьку, как грузили тело отца в «скорую помощь». Она пока не ведала, что стояла на грани другой жизни, о которой недавно мечтала и которую воплотит в действительность.

Рабы

Глава первая

Володька очнулся в кустах. В голове шумело. Сознание медленно возвращалось к нему. Днем он получил заработанное за полгода, спрятал деньги в нагрудный карман и, весело насвистывая, направился на Казанский вокзал. Не доходя до него, купил бутылку вина. Кругом суетились пешеходы. Володька огляделся по сторонам: в глубине двора заметил мусорные контейнеры. Озираясь, спрятался за одним, откупорил вино. Едва сделал глоток, услышал:

– Не много ли будет?

Поднял голову. Рядом стояла симпатичная женщина. Чернявая, с округлыми глазами, едва заметными морщинами на лице, она улыбалась.

– С похмелья, что ли? – спросил мужчина.

– Вроде нет. Тебя жалко. Как последний бомж, пьешь в мусорке. Идем ко мне. Борщом угощу.

От этих слов у Володьки заурчало в животе:

– С удовольствием, мадам.

Женщина двинулась к подъезду. Володька поплелся следом.

Едва открыл дверь, как сознание померкло. Очухался за теми же контейнерами, в кустах. В карманах ни паспорта, ни денег.