Ползущие
Шрифт:
Многие дети заметно нервничали, некоторые разговаривали со своими соседями в очереди, а вот родители молчали все поголовно, разве только отвечали своим детям. Родители вели себя явно неправильно, неестественно тихо. Многие из них должны хорошо знать друг друга. Тем не менее, никто из них не разговаривал.
– Мам, это ерунда какая-то, все подстроено. Я не хочу делать никаких гребаных анализов, – мотая головой, сказал матери Вейлон.
Мать посмотрела на него с необычным спокойствием. Она казалась энергичной, доброжелательной, расслабленной и пустой. Совсем на нее не похоже. Если она не принимает наркотиков и у нее нет депрессии, она вечно болтает, пытаясь приободриться,
Но сегодня все иначе. Мать не сказала ни слова. Просто сделала шаг вперед, когда очередь подтянулась, а толстого бледного парня у столика медсестры заменил мальчишка азиатской внешности.
– Мам?
– Да, Вейлон?
– Ничего. Я просто хотел услышать твой голос.
Вейлон смотрел, как бледный пацан подошел к группе подростков, которые уже сдали кровь. Их родители стояли за ними длинной цепочкой у той части стены, где были собраны лавки. Родители молчали, дети тихонько переговаривались друг с другом.
Вейлон огляделся. Спортзал, черт возьми, был просто огромным. Металлические балки у потолка, высокие застекленные окна. Сквозь одно из открытых окон в верхнем дальнем углу Вейлон увидел звезду.
Ему хотелось оказаться там, где светят звезды. И чтобы с ним была Адэр. Хотелось знать, где она.
Вейлон снова посмотрел на мать. Внезапно она показалась ему необычайно замкнутой. Дружелюбной, но очень далекой. Так в чем же дело? Что его беспокоит?
Ничего такого уж особенного он не курил, одна трубочка, и все, но чувствовал себя очень неуютно, словно бы задевал телом острые углы реальности, которая вдруг превратилась в узкий туннель. Например, вот эта леди перед матерью: она такая спокойная, стоит как статуя, вроде бы даже не дышит, но густая каштановая волна ее волос чуть-чуть пульсирует.
О'кей. Он уже привык к таким глюкам после дозы. На самом деле он вовсе не накурился в доску.
Так почему же мама ведет себя так, как будто играет?
– Мам, ты откуда узнала про этот анализ? Ну, тебе кто-нибудь позвонил?
Она долго думала над ответом.
– Да, был звонок. Телефонный звонок. Нам позвонили сюда.
Он смотрел на нее, чувствуя себя все более странно и пытаясь осмыслить ее слова. Вейлон почувствовал озноб, сердце похолодело, и холод распространялся по всему телу. Он никак не мог понять, что с матерью не так. Она говорила странным тоном. И ощущение, что она играет, как на сцене. Может, это все-таки из-за трубки, которую он выкурил?
Снова вышел мистер Соренсон, подошел к бледному толстому мальчишке, взял его за руку.
– Пройдем со мной, Рональд.
Вейлон едва расслышал их голоса. Точно, его зовут Рональд.
Рональд посмотрел на двери раздевалки. Он явно не хотел идти.
– С моей кровью что-то не так?
Другие дети взволнованно зашумели.
– Нет. Все хорошо. Просто надо кое-что проверить. Убедиться. Пошли, ты все увидишь, – спокойно ответил мистер Соренсон.
Он увел Рональда в раздевалку, а очередь еще продвинулась.
Вейлон чувствовал, как колотится его сердце. Казалось, кожа стала слишком мала для его тела.
Может, у меня и правда паранойя, – думал он, – а может, я боюсь очень даже правильно.
И он решился.
– Мам, я пойду найду туалет. Мне надо по-маленькому.
Она бесстрастно на него посмотрела.
– Нет, лучше подождать. – Тут она вдруг нахмурилась. Как будто ей пришло в голову что-то еще.
– Я сейчас. – Вейлон уже удалялся от нее вдоль очереди.
Две чернокожие медсестры были коренастыми женщинами с распрямленными волосами. Одна – совсем черная, другая – светлокожая. Когда Вейлон проходил мимо них в раздевалку,
Раздевалка – комната без окон – на первый взгляд оказалась пуста; единственным свидетельством присутствия человека был запах пота и мыла. В застекленной кабинке учителя физкультуры наискосок от шкафчиков тоже никого не было. И тут он услышал рыдание, эхом отозвавшееся в раздевалке. Плакал мальчишка, тонко, прерывисто. Плакал в душевой.
Вейлон осторожно пошел между рядами. Путь вдоль металлических дверей пустых шкафчиков показался ему бесконечным, словно бы проход удлинялся вперед, выдвигался телескопически. Подойдя к двери душевой, он остановился рассмотреть странного вида машину у самого входа в душевую. Раньше он таких никогда не видел. Она представляла собой треножник высотой с него самого, в середине, между стойками, располагался стеклянный поднос, а в том месте, где стойки сходились, находилось нечто вроде лазера, луч которого смотрел вниз и упирался в чашку Петри с кровью. На боку лазера была небольшая панель индикатора с цифрами, один провод торчал прямо из образца крови. Вейлон подошел к установке поближе, а когда нагнулся и заглянул в чашку Петри, то разглядел маленькие металлические штучки, которые, как криль, плавали кругами в крови.
Вся установка выглядела какой-то самодельной, собранной из деталей, взятых из разных мест. Было совсем не похоже, что она из медицинской лаборатории. Установка низко гудела, как будто сама с собой разговаривала.
Вейлон сделал еще шаг к выложенному плиткой входу и, вытянув шею, заглянул в чистое, геометрически четкое пространство душевых кабин. Мистер Соренсон стоял на коленях около бледного толстого парня, Рональда, и прижимал его к плиткам пола. Сам Рональд лежал на спине. Заместитель директора держал мальчика без особого усилия, хотя Рональд был очень крупным подростком и он вырывался, а тем временем учитель физкультуры, мистер Воксбери, ухватил мальчика за челюсти и силой разжимал их обеими руками.
Мистер Воксбери наклонился над Рональдом, как будто собирался делать ему искусственное дыхание рот в рот. Подросток пытался кричать, но у него вырывался только полузадушенный звук, потому что металлический стержень, который выдвинулся из глотки мистера Воксбери, лез прямо Рональду в рот. В стержне что-то пульсировало, как будто от мистера Воксбери к Рональду переливался поток из миллиона стальных личинок. Крошечные металлические существа забирались прямо в извивающегося мальчика. Потом мистер Соренсон принес коробочку и задрал мальчику рубашку. Из разреза на правой ладони мистера Соренсона что-то выдвинулось. Вспышка, режущий звук, клочья кожи, брызги крови как от двуручной пилы, и мальчишка оказался располосован. Мистер Соренсон что-то вставил в резаную рану, но Вейлон не увидел что. Мистер Соренсон сдвинулся и закрыл Вейлону обзор. Но он все еще видел ноги Рональда они в последний раз дернулись и обмякли.
– Мать твою… – выдохнул Вейлон, даже не заметив, что произнес это вслух.
Мистер Воксбери и мистер Соренсон, вернее, тварь Воксбери и тварь Соренсон, одновременно подняли головы и повернувшись, уставились в его сторону. Соренсон бросил взгляд на Рональда.
– Первая фаза закончится самостоятельно.
Вейлон сделал шаг назад. Мгновение всеобщего замешательства: если он побежит – они бросятся следом, если они бросятся на него – он побежит.
Мистер Воксбери напрягся.
Рональд резко сел и посмотрел на Вейлона с тем же выражением, что и у взрослых. Пустые, но настороженные глаза хищника. Его живот был по-прежнему распорот и раскрыт. За шторой из крови и мускулов что-то звякало и вращалось.