Помещица Бедная Лиза
Шрифт:
И дрожащий голосок, и блеснувшие слезкой глазки - все это возымели свое действие, чернильное сердце стряпчего дрогнуло, он кивнул согласно, выглянул в предбанничек и сказал писарчуку, возведенному мной в ранг секретаря, чтобы тот приглядел за моим имуществом. И я отбыла в ближайший пункт общественного питания. Не забыв выяснить у стоящего возле торговых рядов извозчика, далеко ли до Арсентьево и сколько стоит. Узнала, что если выехать сейчас, то к ночи приеду. И стоить это будет рубль с полтиной. Обдираловка, люди добрые!!
Трактир был рядышком, сразу за рядами. Там я спросила отдельный кабинет, заказала полный обед. Не знаю, что подумал трактирщик, может, про амурные
Если в Петербурге меня везли на вокзал "с ветерком" в обычной коляске, то в Курске, с учётом климата, это была некая помесь коляски и саней, то есть коляска, поставленная на полозья. Зато в ней была меховая полость для ног пассажира, и можно было опустить верх коляски и сие транспортное средство превращалось в кибитку. В общем, была надежда, что доеду до имения, не превратившись в ледяную статую. Как только выехали из города, я переместила кота из сумки себе за пазуху. Там однозначно теплее и Фиодор мог выглядывать осторожно, осматривать окрестности и тихонько мне комментировать увиденное. И вообще, поговорить за жизнь можно. Кучер, как только миновали последние домишки ремесленного посада, затянул нечто заунывное и немелодичное, поэтому ему было не до наших тихих бесед.
– Ох, Лиза, вляпались мы с тобой в историю, в прямом смысле. Что нас ещё впереди ждёт? Вроде хоть крыша над головой есть. Но жить-то с чего-то надо... что там твое имение производит, не знаешь?
– Откуда я могу знать? У поверенного спросить? Так вроде я должна знать о своем имении... как я помню, в это время вся губерния была сугубо сельскохозяйственной. Хлеб растили, но основное было - сахарная свекла. В Курской губернии было больше всего сахарных заводов. Все остальные отрасли носили лишь вспомогательный характер, для собственных нужд. Промышленность на уровне ремесленных мастерских. И то, все это я помню из своей курсовой четвертого курса. Возможно, в этой реальности немного по-другому. Приедем - узнаем. И не волнуй меня по пустякам, и так все нервочки истрепала. Будешь нудить - пойдешь пешком за повозкой!
Кот в оскорбленных чувствах нахохлился, заткнулся, и вскоре послышалось тихое посапывание, а потом и заразительный храпоток. Короткий зимний денёк быстро угасал, только красная полоса на горизонте указывала, что ещё не слишком поздно. Бабулины часики я приколола к платью ещё в Москве, время поставила по вокзальным курантам. Осторожно отодвинув кота, посмотрела на часы, оказывается, было всего половина пятого. По уверениям кучера мы должны приехать часов в девять вечера. Ещё немного поглазела вокруг. В сумерках снежные сугробы вдоль дороги отливали синим, тихо вокруг, нет привычного шума автомобилей, слепящего света фар на встречной... только неровный, качающийся жёлтый свет от зажженного фонаря на облучке возле кучера, скрип полозьев по снегу, изредка всхрап неторопливо бегущей лошадки. Да бесконечная, заунывная песня кучера. Понятно, поет, чтобы не уснуть в монотонном движении. Изредка попадались небольшие деревеньки, в подслеповатых окошках виднелся жидковатый свет, да курились дымком печные трубы. Видела пару больших зданий в сторонке от деревенек, наверняка усадьбы помещиков.
В полудрёме ли, во сне ли неглубоком, но привиделось мне нечто несусветное. Например, приснился мне наш новый начальник, отталкивающий от себя рыдающую и цепляющуюся за него Лидочку. Вот отталкивает он ее и говорит своим бархатным голосом.
– Ах, Лизонька, если бы я только знал! Вы такая необыкновенная! Ваши прекрасные глаза бередят мне душу и лишают сна! А какой вы работник незаменимый! Нет мне прощения и покоя!
Потом начальник с Лидочкой куда-то исчезли, зато появилась бабушка Мария в платье Елизары Леопольдовны и сурово мне выговаривающая.
– Лизка, не будь дурой хоть теперь! Вспомни все, чему я тебя учила, ведь ты умеешь, да лодырь ты невыносимый! Вспомни, чем ты на работе занималась! Может, хоть теперь одумаешься!
Я что-то пыталась вякнуть в свое оправдание, но бабушки уже не было. Вместо нее в кресле, в бархатном халате, сидел пожилой, седой мужчина, внимательно меня разглядывающий. Голос у него оказался слабый, тихий.
– Ты сильная, Лизонька, ты справишься, я верю в тебя...
Глава 11
Проснулась я резко. Оказывается, мы стояли на небольшом пригорке и кучер уже несколько раз меня окликает.
– Барышня, подъезжаем мы к Арсентьево. Вот одна деревня, там, за леском, ещё одна, а вон туды, в сторонке и сама усадьба на пригорке будет.
Он кнутовищем тыкал в непроглядную тьму. Что он там видел - для меня осталось загадкой. В деревне, да ещё и зимой, спать ложатся рано, поэтому не было видно ни света в окнах, ни людей на улице. Мы поехали в усадьбу. Лошадка, как будто чуя скорый отдых в конюшне, хорошо прибавила в скорости. За пазухой завозился проснувшийся кот, высунул морду, нюхнул воздух, скривился, пробормотал "Мороз!" и скрылся опять под шубой. И впрямь, к ночи мороз усилился, чувствительно щипал нос и щеки. Ноги в теплых ботинках не замёрзли, а вот руки в тоненьких перчатках совсем заледенели. Зато отступила нервозность, страх перед будущим, но наступило полное отупение и безразличие. Я настолько устала ото всего этого, от долгой дороги, от холода, что мне стало все равно. Ещё этот сон опять напомнил мне мою прежнюю жизнь... И как защита мозга и эмоций - безразличие.
Стучались мы в ворота усадьбы долго. Наконец, вдали показался жёлтый свет фонаря и дребезжащий старческий голос сказал.
– Кого там нечистый носит по ночам? У нас все дома, а чужих нам не нать!
Кучер обернулся на меня, и я ответила.
– Открывай, барышня Елизавета Ивановна домой приехала!
Голос за воротами охнул, кто-то суетливо отпирал кучу запоров, звали какого-то Проньку, затлел огонек на крыльце у дома... Ворота медленно и торжественно, со скрипом распахнулись, и мы въехали в усадьбу. В темноте я практически ничего не видела, только слабо освещенные двери дома. В окнах заполошно мелькал свет, видимо, мой приезд вызвал такую суматоху.
Я зашла в дом, в прихожей темновато, но какие-то люди присутствовали. От тепла иголочками закололо замёрзшие пальцы, щеки, нос. Кто-то тащил мои вещи. Я, не глядя ни на кого, равнодушно сказала в пространство.
– Кучера накормить, устроить на ночлег. Мне горячую ванну, ужин и постель. Обо всём поговорим завтра.
И пошла следом за пожилой женщиной в салопе каком-то, со свечою в руке. Она провела меня по широкой лестнице наверх, на второй этаж. За поворотом коридора, видна была настежь распахнутая дверь в освещённую комнату, туда тащили мои вещи, ванну, ведра с водой...