Помнишь ли ты...
Шрифт:
В дополнение к единственной бетонной взлетной полосе, давно нуждающейся в ремонте, Риджвуд-Филд предлагал пассажирам белое металлическое здание аэропорта. В нем отсутствовали кондиционеры, удобства ограничивались двумя» комнатами отдыха «, стойкой бара и поцарапанным столом, возле которого доведенные до отчаяния путешественники могли попытаться взять напрокат одну из двух машин, принадлежавших Риджвудской компании аренды автотранспорта, — оформлением аренды заведовала жизнерадостная плотная женщина, одновременно исполнявшая обязанности официантки. Табличка у нее на груди свидетельствовала, что эту трудолюбивую особу зовут Робертой.
Роберта вытерла ладони о передник, вытащила из стола
Коул подавил раздраженный возглас и нацарапал свое имя на бланке.
— Мне ту, что с неисправным глушителем. Роберта одобрительно кивнула:
— В ней как раз работает кондиционер, так что вы не успеете свариться заживо. Удачный выбор.
В то время Коул готов был согласиться с ней, но теперь… Когда Кэл вернулся в гостиную и принялся настаивать еще упорнее, Коул пожалел, что не взял другую машину — из-за прокола шины он мог бы отсрочить приезд к дяде.
— Предлагаю тебе сделку, — заявил Кэл, рухнув в кресло напротив племянника. — Ты привозишь ко мне жену, способную родить тебе детей и готовую на это, а я отписываю тебе акции в первую годовщину вашей свадьбы. В противном случае я завещаю все свое имущество детям Тревиса. Вот мое условие — соглашайся или уходи.
В ледяном молчании Коул выдержал его взгляд и стал медленно перелистывать журнал, лежащий у него на коленях. В свои тридцать шесть он возглавлял транснациональную корпорацию, в которой работало сто двадцать пять тысяч служащих, и, по самым скромным подсчетам, стоил не менее двенадцати миллиардов долларов. Коул полностью контролировал свою деловую и личную жизнь — все, кроме одного-единственного семидесятипятилетнего старика, который всерьез угрожал завещать половину компании Коула Тревису, ничтожеству, неспособному управлять даже крошечным филиалом без постоянного надзора Коула. Он так и не поверил, что дядя способен предать его, отобрав половину корпорации, созданной рабским трудом племянника, хотя ему не понравился тон, которым была высказана угроза. Но едва Коул убедил себя, что Кэл блефует, он с запозданием заметил, что на каминной полке, где всегда стояло полдюжины фотографий родственников в рамках, теперь теснился еще десяток снимков — все они изображали членов семьи Тревиса.
— Ну что? — напомнил о себе Кэл, гнев которого на время уступил место нетерпению. — Как тебе мое условие?
— По-моему, — процедил Коул, — ты предъявил мне не только нелепое, но и безумное требование.
— Ты считаешь брак» безумием «? — переспросил Кэл, и у него на лице вновь появилось угрожающее выражение. — Вся наша чертова страна катится в пропасть, и только из-за того, что твое поколение попирает наши добрые старые безумные традиции — такие, как брак, дети и ответственность!
Когда Коул отказался вступать в спор по этому поводу, Кэл указал на большой поцарапанный журнальный столик, заваленный, как и все другие столы в комнате, десятками журналов. Летти, экономке Кэла, не удавалось содержать их в порядке даже с помощью непрестанных сражений.
— Если ты мне не веришь, загляни в журналы. Вот, — заявил Кэл, выхватывая экземпляр» Читательского дайджеста» из стопки с краю. — Ты только посмотри! — Он потряс журналом небольшого формата в синей обложке с ярко-желтым заголовком, а затем запрокинул голову, глядя сквозь очки с бифокальными стеклами, и вслух прочитал название:
— «Обман в наших школах. Скандал национального масштаба». Если верить этой статье, — продолжал он, уставясь на Коула так, словно обвинял его в этом скандале, — восемь из десяти учащихся старших классов постоянно прибегают к обману. Автор пишет, что нравственные нормы стали настолько низкими, что многие ученики уже не знают разницы между хорошим и плохим!
— Не понимаю, какое отношение это имеет к нашему разговору.
— Не понимаешь? — переспросил Кэлвин, закрыл журнал и снова запрокинул голову, вглядываясь в текст на обложке. — Тогда, может быть, вот эта статья по теме. Знаешь, как она называется?
Вопрос был явно риторическим, и Коул просто посмотрел на дядю в раздраженном ожидании.
— «То, чего женщины не знают о современных мужчинах». — С отвращением швырнув журнал на столик, он перевел взгляд на Коула. — А я желаю узнать, что такое стряслось с вами, молодыми людьми, если вдруг мужчины перестали понимать женщин, а женщины — мужчин и никто из вас не чувствует необходимости вступать в брак, беречь его и растить добрых, богобоязненных детей!
Коул продолжал листать журнал, а ярость его постепенно нарастала.
— Как я уже говорил тебе прежде, ты едва ли вправе читать нотации о ценности брака и потомства — ведь у тебя самого никогда не было ни жены, ни детей!
— К моему глубокому сожалению, — возразил Кэлвин, порылся в кипе журналов и вытащил один из последних номеров бульварной газеты. — Вот, ты только посмотри! — воскликнул он, указывая костлявым пальцем на первую страницу и потрясая ею перед лицом Коула.
Коул взглянул на дешевое издание и иронически усмехнулся.
— «Инкуайрер»? — осведомился он. — Ты подписался на «Инкуайрер»?
— Он нравится Летти, но дело не в этом, а в том, что все ваше поколение начисто лишилось рассудка! Подумать только, как вы, молодые люди, ведете себя! Взгляни на эту красавицу! Она знаменита, она ведет в Хьюстоне бурную светскую жизнь, она богата!
— Ну и что? — пожал плечами Коул, глядя в лицо дяде, а не на газету.
— А то, что ее жених — некий Дэн Пенворт — совсем недавно бросил ее ради восемнадцатилетней итальянки, вот этой, что лежит рядом с ним на пляже почти нагишом. — Коул так и не взглянул на газету, и потому Кэл отшвырнул ее в сторону, но не пожелал прекратить спор:
— Он бросил ее, даже не сообщив об этом, в то время как бедняжка готовилась к свадьбе.
— Ну и в чем суть? И есть ли она вообще? — потребовал ответа Коул.
— Есть — в этом ты чертовски прав! Суть в том, что этот Пенворт родом из Хьюстона — он родился и вырос здесь, как и девушка, которую он бросил. Теперь, когда даже в Техасе начали так обходиться с женщинами и пренебрегать большими ценностями, наша чертова страна наверняка пойдет псу под хвост!
Коул поднял руку и принялся устало массировать мышцы шеи. Разговор мог продолжаться бесконечно, а ему предстояло обсудить жизненно важный вопрос и решить его с Кэлом — но возможно это было лишь в том случае, если ему удастся отвлечь дядю от нелепой одержимости семейным положением племянника. В прошлом Коулу это неизменно удавалось, но сегодня Кэл был настроен решительнее, чем когда-либо, и Коула мучило досадное предчувствие, что на сей раз он потерпит поражение. Ему в голову закралась мысль, что Кэл, наверное, и впрямь спятил, но Коул сразу же отмел подобный вывод. Кэл ничуть не изменился. Он всегда был таким же упрямым и настойчивым, как бульдог. Когда впервые на его землях была обнаружена нефть, Кэл заявил, что деньги ни на йоту не изменят его жизнь, и. Бог свидетель, он не покривил душой. Он считал каждый грош, как нищий, по-прежнему ездил в раздолбанном грузовичке двадцатилетней давности, носил вытертые джинсы и клетчатые рубахи — каждый день, кроме воскресенья, когда отправлялся в церковь; как и прежде, он старательно изучал рекламные проспекты магазинов подержанных вещей и уверял, что кабельное телевидение — дорогое удовольствие и именно потому обречено на провал.