Помнишь ли ты...
Шрифт:
— Послушай, — начал Коул, — я не собираюсь с тобой спорить…
— Вот и правильно.
— Я хотел сказать, что не собираюсь спорить с тобой об упадке американской нации, ценности брака или необходимости иметь детей…
— Замечательно! — перебил Кэл, выбираясь из кресла-качалки с протершейся обивкой. — Тогда женись и поспеши с наследником, чтобы я смог отдать тебе вторую половину компании. Женись на той танцовщице с Бродвея, которую ты привозил сюда два года назад — той, с багровыми ногтями в два дюйма длиной, или на школьной учительнице, в которую
— Что, черт побери, это значит?
— То, что этот спор продолжается уже два года, ты до сих пор одинок, а я по-прежнему мечтаю о ребенке, которого смогу покачать на колене. Потому я даю тебе три месяца на помолвку и еще три месяца — на женитьбу. Если к этому времени ты не познакомишь меня со своей женой, я помещу свои пятьдесят процентов акций в фонд на имя Теда и Донны-Джин. Управляющим фонда назначу Тревиса — в этом случае он станет твоим неофициальным деловым партнером, а когда Тед и Донна-Джин достигнут совершеннолетия, они сами помогут тебе руководить компанией. Это значит, что у тебя по-прежнему будет компания — после того как ты получишь помощь от Тревиса. — Кэл бросил «Инкуайрер» на стол и еще раз предупредил напряженно молчавшего племянника:
— На твоем месте я не стал бы тянуть, Коул. Мое сердце может не выдержать в любую минуту, а я изменю завещание на следующей неделе — тогда, если я умру раньше, чем ты женишься, мои пятьдесят процентов акций компании отойдут Теду и Донне-Джии.
Коул уже всерьез подумывал, не объявить ли старика недееспособным. Не удовлетворившись таким выходом, он решил попробовать добиться пересмотра завещания… но эта процедура займет долгие годы после смерти Кэла, а каковы будут результаты, неизвестно.
Его размышления прервала Летти, которая появилась в двери кухни.
— Ужин готов, — сообщила она.
Мужчины услышали ее, но не сдвинулись с места. Коул стоял посреди комнаты, взгляды дяди и племянника были устремлены друг на друга — двое высоких, статных, упорных мужчин, разделенные тремя футами, одним поколением и решением, с которым один из них не мог бороться, а второй — взять обратно.
— А ты понимаешь, что за эти шесть месяцев я могу не найти женщину, согласную выйти за меня замуж? — процедил сквозь зубы Коул.
В ответ Кэл указал большим пальцем на кипы журналов возле кресла.
— Согласно опросам этих журналов, ты обладаешь пятью из семи самых важных качеств, которые женщины хотят видеть в своем избраннике. Ты богат, — начал он, — умен, хорошо образован, у тебя большое будущее, а Донна-Джин называет тебя «клевым»— должно быть, ты привлекаешь ее и внешне.
Удовлетворенный своей победой, Кэл некоторое время сносил ледяное молчание Коула, затем попытался смягчить вызванную им самим враждебность:
— Разве тебе не интересно узнать, каких двух качеств тебе недостает?
— Нет, — фыркнул Коул.
Но Кэл все-таки предпочел снабдить его этой информацией:
— Ты не хочешь иметь детей, и, боюсь, я был не прав, считая тебя чутким и внимательным. — Заметив, что его наполовину оправданная шутка не вызвала никакой реакции у разгневанного племянника, Кэл повернулся к кухне, и плечи у него слегка поникли. — Летти приготовила ужин, — негромко добавил он.
Остро осознавая нереальность происходящего, Коул смотрел вслед дяде, настолько переполненный горечью и потрясенный предательством, что впервые за много лет не испытывал привычного ужаса, видя, как похудел и осунулся Кэл. Но тот уже выглядел гораздо бодрее минуту спустя, когда Коул вошел на кухню с блокнотом и ручкой с золотым пером. Усевшись напротив дяди, он хлопнул по столу блокнотом.
— Пиши, — приказал он.
Летти застыла у плиты, ошеломленно переводя взгляд с одного мужчины на другого, забыв о половнике с супом, который держала в руке.
Кэлвин машинально взял протянутую ручку, и его брови сошлись на переносице.
— Что писать?
— Запиши условия нашего соглашения и не забудь указать специфические требования, которые ты предъявляешь к моей жене. Мне ни к чему сюрпризы, когда я кого-нибудь приведу, ни к чему отказы в последнюю минуту только потому, что эта женщина не удовлетворяет какому-нибудь из твоих требований, о котором ты забыл упомянуть.
На лице дяди появилась обида.
— Я не собираюсь выбирать за тебя жену, Коул. Эту задачу я полностью предоставляю тебе.
— Какое великодушие!
— Я хочу, чтобы ты был счастлив.
— По-твоему, твои требования сделают меня счастливым?
— Не сейчас. Не в эту минуту — только потому, что ты раздражен.
— Я не раздражен, — презрительно возразил Коул, — я в бешенстве!
Дядя поморщился, словно словесный удар достиг цели, но упрямый старик отнюдь не отказался от своих намерений. Правда, он попытался отпихнуть блокнот, но племянник прижал его ладонью.
— Условия договора в письменном виде, — заявил он. В отчаянной попытке спасти положение, прежде чем вновь разразится гроза, Летти бросилась к столу с дымящимися тарелками супа и поставила их перед мужчинами, — Поешьте, пока суп не остыл! — взмолилась она.
— Какие условия тебя устраивают? — негодующе осведомился Кэл, не глядя на экономку.
— Поешь, — перебила Летти. — Напишешь потом.
— Напиши, что отдашь свои пятьдесят процентов акций компании мне, если в течение шести месяцев у меня появится жена.
— С каких это пор тебе стало мало моего слова?
— С тех пор, как ты стал прибегать к шантажу.
— Но послушай! — воскликнул Кэл несколько виновато. — Я же имею право решать, кто получит мои пятьдесят процентов акций! Имею право знать, что когда-нибудь твоему сыну пригодятся мои деньги и акции!
— Сыну? — переспросил Коул грозным шепотом. — Это тоже часть сделки? Новое условие? Тогда почему бы мне не жениться на женщине, у которой уже есть сын, — так, чтобы тебе не пришлось ждать и тревожиться?