Помор
Шрифт:
— Я говорю, Кузька скачет! Напрямки!
Фёдор заслышал торопливый конский топот, а вскоре раздался крик Максутова:
— Хозяин! Уходить надо! Гонт стадо гонит сюда, три тыщи голов!
Джубал нахмурился и быстро переглянулся с Гомесом.
— Пастбища хочет занять! — сделал вывод дед Макар. — Умно…
— Умно?! — вскипела Марьяна. — Да он просто выживает нас отсюда! И… И… Я не понимаю, куда смотрит шериф округа?!
— Вдаль! — криво усмехнулся Купер. — Шериф не вмешивается в пастбищные войны. Всё, леди и джентльмены, мы проиграли. Уходим, и поживее!
Чуга, пристально следивший за тучей пыли, вздымавшейся за рощицей у дороги, внезапно спросил:
— Мистер Купер, а где ваши коровы?
— Пасутся за лесополосой… Собирайся, Марион, собирайся! Времени нет!
— Есть! — сказал помор.
— Что?! — удивился Джубал.
— Надо погнать вашу скотину навстречу коровам Гонта! Князь, помнишь, как нас Карибу Харт подловил?
— Точно! — загорелся Туренин. — Устроим стампиду!
И половины минуты не прошло, как все бакеры, осаждённые в доме Купера, выехали со двора верхом и поскакали за полоску леса, скрывавшего обширное пастбище. На травке, всё ещё зелёной, паслось сотни четыре лонгхорнов, может быть и больше.
Ковбои рысью разъехались, умело сгоняя бурёнок в пугливое стадо. Лонгхорны и без того склонны впадать в панику по малейшему пустяку, а уж если их напугать…
— Живее, живее! — орал Джубал, ожесточённо стегая животных распущенным лассо.
Фёдор, подгонявший десяток бычков, оглянулся — два фургона как раз покидали двор ранчо.
— Успеют! — крикнул Туренин, смотревший в том же направлении. — Дед Макар проведёт такими тропами, что не всякому индейцу ведомы!
Чуга кивнул и подбодрил строптивого телка:
— В строй, зараза!
Исаев с Меските распотрошили небольшой стожок, окружённый изгородью, и навертели соломенных жгутов. Нацепив их быкам на рога, они только ждали сигнала. И вот огромное стадо Мэтьюрина Гонта показалось из-за поворота.
Тысячи животных бежали грузно и неуклюже, их гулкий топот отдавался дрожью земли. Непроглядная туча пыли поднималась всё выше, скрывая, как в тумане, деревья и скачущих вакеро.
— Меските, поджигай!
Котов и рад был стараться. Вдвоём с Семёном они запалили солому на рогах у быков, а остальные бакеры заорали, засвистели, стегая животин и паля в воздух. Обезумевшее стадо бросилось вскачь, понеслось с диким рёвом навстречу коровам Гонта. Вакеро сделали было попытку остановить бешеный накат, но им это не удалось — одного из наездников коровы просто смели, затоптав и не заметив в слепом ужасе, а прочие бросились наутёк.
Маленькое стадо врезалось в большое, давя и калеча, топот, надрывное мычание, истошный рёв глушили любой звук — кричи, не услышат. Чуга и не пытался: вытянув руку в сторону Ла-Роки, он указал путь отступления, а после сделал приглашающий жест Исаеву с Гириным — за мной, мол.
— Я с вами! — разобрал Фёдор по губам Туренина и махнул рукой.
— Вперёд, и с песней!
Глава 16
ФЛЕШ-РОЯЛЬ [145]
145
Выигрышная комбинация в покере.
Чуга повёл отряд вдоль Славянки, по отлогому берегу, заросшему дубами.
— Местные краснокожие, помо и уалла-уалла, — заговорил Павел, — частенько питаются желудями. Да! Перемалывают их в муку и что-то такое пекут… Кстати, вот и они.
Помор глянул на реку, не обильную водой, но с течением плавным, и увидел выплывавшие индейские баты красного цвета, пироги-долблёнки на десяток гребцов каждая. Индейцы сидели, нахохлившись, в накинутых на плечи одеялах, и походили на сердитых птиц, тем паче что их длинные волосы были украшены перьями, обвисавшими во все стороны.
Завидев бледнолицых, краснокожие воины встрепенулись и мощно погребли к берегу. Баты с шуршанием вылезали на песок, а помо, гортанно лопоча, повыскакивали в мелкую воду, мигом натягивая крепкие луки. Один из них воинственно потрясал стареньким ружьём Паттерсона.
— Не стрелять! — крикнул своим Чуга и придержал чалого. Подняв правую руку открытой ладонью вперёд, он громко и ясно сказал на русском: — Мы друзья!
Индейцы растерялись. Загомонили, переглядываясь и яростно споря. Потом вперёд выступил обладатель винтовки и тоже поднял руку, свидетельствуя о мирных намерениях.
— Вы друзья нанука? — спросил он нараспев.
— Нанук — это на их языке «повелитель», — тихонько сказал Туренин. — Так индейцы, по старой памяти, зовут Петра Степановича.
Фёдор кивнул.
— Мы друзья нанука, — подтвердил он. — Враги нанука — наши враги. Их зовут Гонт и Суноль. Мы дали им бой у Жёлтого холма и теперь спешим помочь нануку.
Краснокожий величественно кивнул.
— Мы тоже помогать. Хау!
Индейцы быстренько погрузились обратно в пироги и дружно заработали вёслами.
— Ежели они доберутся до вашей ранчи, — проговорил Чуга, — то нарушат-таки праздник Гонту.
Туренин кивнул, тут же вздыхая:
— Да какая она наша… Всё дядьки Марьяниного. А нам самим надо как-то крутиться.
— Выкрутишься. Едем.
Ранча Костромитинова лежала вёрст на тридцать ниже по Славянке. На полдороге Фёдор углядел впереди облако пыли — человек пять скакало в ту же сторону, что и они, окружая лёгкую чёрную коляску.
— Это люди Черных! — оживился князь. — Сам Егор Леонтьевич [146] староват уже, в коляске едет, а вон тот, здоровый, сынок его, Александр! Знаю их, заезжали как-то к Куперу.
146
Егор Леонтьевич Черных — реальное историческое лицо, основал «Новую ранчу» (она также называлась «Равнина Черных»), расположенную дальше других от Форт-Росса.
Всадники заметили «погоню» и забеспокоились. Туренин крикнул:
— Свои, Егор Леонтьевич! Свои!
— Свои дома сидят, — ворчливо ответил седой, крепкий старик, выглядывая из-за откинутого верха пролётки.
— Не время рассиживаться! — сказал князь в запале.
— Твоя правда, Павел Андреич, твоя правда…
Рассказ о схватке с вакерос Суноля взбодрил Черных, а на лицах его бакеров вызвал откровенно кровожадные ухмылки.
— Давно этот бостонец напрашивался, — проворчал Егор Леонтьевич и хмыкнул: — Напросился-таки! Ну и поделом. Ужо ему… Знающие люди сказывали — крупно погорел Гонт. Сцепился с самим Джеем Гулдом, [147] да только не по пасти сласти. А уж тот его потрепал — будь здоров!
147
Джей Гулд — один из богатейших людей того времени, вышедший с самых низов. Сделал состояние на строительстве железных дорог. За жёсткий стиль в бизнесе получил прозвище «барона-разбойника».