Помор
Шрифт:
— Какими судьбами, Хоакин? — заговорил Терентий, подходя вразвалочку к воротам усадьбы. — И кто это с тобой?
— Гонт балует! — резко сказал дон Гомес. — Его люди сожгли мой дом, а Теодор приютил меня и мою семью.
Кусков-старший ничем не выдал своих чувств. Посмотрев на Чугу, он подал руку — рост позволял ему запросто здороваться и с конным.
— Терентий.
— Фёдор.
— Наш! — осклабился креол. — Суноль уже подваливал к нам, мы его отогнали.
— Ежели пожалует большой отряд, не отобьётесь.
— Да-а… — затянул Терентий. — За Гонтом — сила…
— Ни хрена! — резко сказал Гирин. — Всем миром мы этого богатея на дерево загоним, как шугливую белку!
— Имею сказать за хозяина, — кивнул Исаев на Чугу. — Как-то раз он вже намылил-таки морду Гонту. Так это можно повторить!
— И Тео нашёл Потерянную асиенду, — негромко, но веско добавил Хоакин, — а её и в одиночку удержать нетрудно.
Кусков крякнул, почесал в затылке и скомандовал своим:
— Собираемся! Глаша, тащи съестное да одежонку. Лекарств возьми, какие есть. Никифор и ты, Данила, запрягайте коней. А вы за мной, соберём оружие, патроны, одеяла…
Семейство забегало, без лишней суеты готовясь к отъезду. Фёдор не стал дожидаться — дал отмашку, и отряд поскакал далее.
— Надо предупредить Дока Шелихова! — крикнул Гомес. — Он тут неподалёку живёт, лошадей разводит!
— Шо, взаправду доктор? — полюбопытничал Сёма.
— Военным врачом был, как-то даже генерала Шермана перевязал под Читтанугой!
— Такие люди нам нужны!
Когда «эскадрон» Фёдора добрался до ранчо Джубала Купера, в строй встало ещё столько же конников, сколько выехало вначале, — прибавили сил рубаха-парень Кузьма Максутов, худущий и длиннущий Гаврила Шумагин, скользкий и опасный Степан Котов по прозвищу Меските. Все они были простыми ковбоями, работавшими на лысенького и румяненького Дока Шелихова.
— Стреляют! — крикнул Меските, привставая на стременах.
— Слышу! — ответил Чуга.
Дорога поворачивала, огибая кленовую рощу, и за чересполосицей голых ветвей не разобрать было, кто по кому вёл огонь, но треск оружейной пальбы стоял изрядный.
На всём скаку пройдя поворот, Фёдор вынесся прямо к ранче Купера. Ворота были сломаны, а по обе стороны от них тянулась невысокая ограда, сложенная из плитняка. За ней-то и укрывались бойцы Суноля, обстреливавшие хозяйский дом и не жалевшие патронов — Гонт заплатит!
Во дворе лежали двое, то ли раненые, то ли убитые. Из окон с выбитыми стёклами постреливали хозяева, мнившие, будто завет «мой дом — моя крепость» имеет к ним отношение.
Чуга выхватил револьвер и открыл огонь по нападавшим, не шибко церемонясь, в спину ли, в лицо ли угодит выпущенная им пуля — на войне не до хороших манер, благородных воинов обычно хоронят с почестями. А оно ему надо?
Отряд дружно поддержал командира, залпом накрывая заметавшихся вакерос. Котов стрелял с обеих рук, весело скалясь и с удовольствием сея смерть. Максутов и Гирин прицеливались, методично истребляя врага и морщась, если патрон бывал истрачен зря. Док Шелихов и Гомес держались поодаль, а Шумагин так и рвался в бой.
— Сзади! — завопил Исаев.
— Это Суноль! — крикнул Хоакин.
Чуга резко обернулся. Из-за поворота, клонясь от быстрой скачки, вылетело человек десять всадников. Гикая и свистя, они понеслись на подмогу своим. Загремели первые выстрелы. Гаврила схватился за простреленное плечо, с Меските сбило шляпу.
В этот момент на открытую веранду дома Купера выскочил повар и замахал грязным передником, пригибаясь и прячась за столбом навеса.
— …прикроем! — донеслось из разбитого окна.
— К дому! — заорал Фёдор. — К дому!
Пропустив впереди себя Гирина и Меските Котова, Чуга направил Рыжика во двор. Доскакав до конюшни, он загнал коня внутрь и бегом бросился к углу дома, прихватив с собою «генри». Прибывшее подкрепление на штурм не решилось, уж больно плотным был огонь из дома. Всадник в пончо, крутившийся на гнедом коне, резкими жестами рассылал вакеро, приказывая тем заходить с флангов. Это был сам Антонио Суноль.
Чуга выстрелил по нему, но не попал, только задел кого-то из «стреляющих ковбоев» Гонта.
— Федька!
Сгибаясь, почти падая, к Чуге подобрался Туренин. Князь улыбался во весь рот.
— Чего выскочили, ваше сиятельство? Тут стреляют!
— Соскучился! А ничего в этой Калифорнии, жарко!
— Смотри не перегрейся!
Павел пристроил «спенсер» поверх поилки, вырубленной из цельного бревна, и тут же выстрелил, снося с ног раздухарившегося вакеро.
— Князь! Они сбоку зайти хотят!
— Там кухня — и трое стрелков! Один дед Макар, старый волчатник, стоит роты — вообще не промахивается!
Фёдор выстрелил трижды, не целясь, и тут же грянул залп из окон — вакеро отступили, прячась за оградой и деревьями.
— Пошли в дом, а то тут как-то неуютно.
— Пошли…
Павел провёл Чугу чёрным ходом прямо в просторный, высокий холл, откуда шла лестница на второй этаж, обрамлённый балюстрадой из точёных стоек, а у стены громоздился огромный камин. Окна были расколочены, пол усеивали осколки стекла и битой посуды, пустые гильзы и обрывки простыни, пущенной на бинты. Под оконными проёмами хоронились защитники дома, Фёдор узнал Котова и Максутова. Док Шелихов, Гомес и сам хозяин ранчо сидели в рядок у камина, раскуривая самокрутки.
— Привет! — сказал Чуга. — Что, скучно стало, решили пострелять?
— Да делать нам нечего! — ухмыльнулся незнакомый старик с длинными седыми усами, опускавшимися на впалую грудь, как клыки моржа.
В эту секунду прозудела пуля, выбивая щепки из оконной рамы и впиваясь в стену над камином.
— Палят почём зря, — презрительно фыркнул дед.
Меските не удержался, высунулся из окна и стрельнул в ответ.
— И ты туда же… — проворчал волчатник с неодобрением.
Сгибаясь в три погибели, Фёдор перебежал к камину и присел, опирая «генри» прикладом об пол.