Поморы
Шрифт:
Гости одобрительно зашумели:
— Это хорошо!
— Она справится.
— Поздравляем!
Фекла же не знала, радоваться ей или огорчаться тому, что Панькин предложил ей такую хоть и важную, но хлопотную должность. Ей, сказать по правде, хотелось на склоне лет иметь работу поспокойнее. И в то же время было лестно, что ей доверяют. К тому же ферма — дело знакомое. И все же, подстраиваясь под общее веселое настроение, она сказала с вызовом:
— Это как же, Тихон Сафоныч, — сам на пенсию, а меня в хомут? Вот
Гости засмеялись, а Панькин удивился:
— Почему хомут? Ферма — важный участок в хозяйстве, и нужна там опытная рука. А ты смолоду за коровами ходила, еще у Вавилы, тебе — доверие и почет.
— За доверие и почет спасибо, — продолжала Фекла. — Но я бы тоже хотела на пенсию. Вместе будем на крыльце у магазина лясы точить.
— Тебе на пенсию рановато, — возразил Панькин. — Еще пупок не надорвала, как твой покорный слуга…
— Нечего, нечего тут! — проворчал Дорофей. — Несолидно от такой должности отказываться. Ежели ты откажешься, я откажусь, да и другие не захотят — кто же тогда будет быкам хвосты крутить?
— Хвосты крутить, как я понимаю, дело не женское, — Фекла подлила Дорофею вина. — Надо будет крутить, тебя, Дорофей, кликну. Что хмуришься? Вы-пей-ко, добрее станешь.
Гости снова засмеялись. Федор взял гармошку, стал играть. Соня тряхнула головой и запела:
С неба звездочка упала,
И вторая мечется…
Вы скажите, где больница, -
От любови лечатся?
Еще задорнее всхлипнула тальянка, еще звонче и бесшабашней зазвучал голос певуньи:
Мой-от миленькой не глуп,
Завернул меня в тулуп,
К стеночке приваливал,
Гулять уговаривал..
Гости разошлись, задержались только Панькин да Суховерхов. Тихон Сафоныч сказал Фекле:
— Прогуляйся по свежему воздуху. Проводи нас.
— С удовольствием! — Фекла сбросила с ног туфли, надела валенки, неизменный выходной плюшевый жакет, накинула на голову шерстяной полушалок. — Идемте.
Замкнув дверь, она подхватила Панькина и Суховерхова под руки.
— Хоть пройтись под ручку с начальством-то! Женки ваши не увидят — темно, да и поздновато…
— О женках говорить нечего, — Панькин поправил на голове шапку, посадил ее набекрень. — У меня возраст не тот, чтобы ревновать, а Леонид Иванович, как мне известно, до сих пор холостяк… Оженю-ка я тебя, Суховерхов, посажу в Унде крепко на якорь.
— Женитьба — дело серьезное, — сдержанно сказал директор. — Тут надо все хорошо взвесить. Особенно в моем возрасте…
— Взвесим, — Панькин сказал это уверенно, будто и в самом деле собирался оженить директора школы. — Вот ты скажи, откуда берутся старые холостяки?
— Разве я отношусь к этой категории? Впрочем, пожалуй… — отозвался Суховерхов. — Как-то не было времени, да и условий завести семью.
— Какие там условия? Захороводил бабенку — и валяй в загс. Чего мудреного-то?
— До войны не успел, учился, матери помогал, а на фронте какая женитьба…
— Были ухари, и на фронте успевали, — заметил Панькин.
— Я не из тех… Когда демобилизовался, то уж и возраст стал не жениховский…
— А как вы здесь оказались? — поинтересовалась Фекла.
— Приехал по направлению облоно. Любопытные здесь места. Все какое-то особенное. И село, и люди, и образ жизни… Я ведь родом из Липецкой области. На Север попал во время войны, на Карельский фронт…
— Вы были ранены?
— Легко…
Панькин осторожно высвободил свой локоть из Феклиной теплой руки:
— Пора домой. Извините, жена заждалась. Спасибо, Феня, за хороший вечер. Спокойной ночи.
И свернул в проулок, исчез во тьме.
На улице было тихо и тепло. Под ногами хрупал свежий снег. Он выпал вечером. Фекле все хотелось идти по тропке и прислушиваться, как под валенками похрустывает этот чистый, еще не слежавшийся февральский снежок. Низко над крышами горела яркая звездочка, одна в темном небе. Кое-где в домах, там, где еще полуночничали, теплился свет в окнах.
— Вам не холодно? — спросил Суховерхов.
Вежливый, — подумала Фекла, — Сам в пальтишке на рыбьем меху, а у меня спрашивает…
— Да что вы! — ответила. — Сегодня оттеплило. Морозы стояли долго, мне они на Канине так надоели!
— На промысле?
— Да.
— Надо бы и мне побывать на промыслах, для общего знакомства с рыбацкой жизнью…
— Побываете еще.
Подошли к школе. Большой двухэтажный дом казался нежилым — в окнах ни огонька. Фекла спросила:
— Вы тут и живете?
— Сплю в кабинете, на диване.
— Почему же не на квартире?
— Надо привыкнуть к школе. Впрочем, Тихон Сафоныч мне уже подыскал жилье у одного рыбака по имени Ермолай…
— Так он же бобыль! Кто будет прибирать вам избу, варить щи?
— Как-нибудь сами…
— Ну, это не дело. Надо найти другое жилье.
— Но мы уже договорились. Вскоре я туда перейду. Вот мы и пришли. Не хотите заглянуть ко мне?
— Спасибо, уж поздно.
— Тогда я вас провожу.
— Так и будем провожать — я вас, а вы меня? — Фекла тихонько рассмеялась. — Отдыхайте. Вам рано вставать. Спокойной ночи!
Суховерхов постоял, поглядел ей вслед и стал отпирать дверь.
На другой день с утра Фекла отправилась в магазин за хлебом. На улице, как и ночью, было тихо, тепло, и она неторопливо шла по слегка обледенелым мосточкам. Еще издали услышала:
— У Феклы вечор гостьбище было. Именины, кажись…
По голосу Фекла узнала Василису Мальгину, жену рулевого с доры.
— Все начальство у ей паслось. Собрались на дарову рюмку, — не без зависти и ехидства сказала Авдотья Тимонина. Высокий, визгливый и злой голос ее Фекла могла бы узнать из тысячи.