Помощница для профессора
Шрифт:
Он целовал меня и поглаживал здоровой рукой, что-то шептал мне в губы, не прекращая двигаться. Медленно, тягуче, задевая какие-то неведомые точки в моем организме, которые с головой накрывали меня удовольствием.
Когда стало совсем горячо, я сжалась и поняла, что нет никакой возможности избежать разрядки. Это было одновременно сладко и больно. А еще так же бесконечно медленно, как и весь наш утренний секс. Кажется, я кончала целую вечность, а Рома пил мои стоны, впитывал удовольствие и дрожь, чтобы в конце тоже шагнуть за мной в пропасть. Кажется,
***
— Я давно хотел тебя спросить, да все не решался… — начал Рома, повертев в пальцах чашку с кофе. — Можно?
То, каким тоном это было сказано, вынудило меня отвести взгляд от сырников, которые поджаривались на сковородке к завтраку.
— О чем? — похолодев, спросила я.
Это было прекрасное утро, хотя на часах был уже полдень. Мы даже поспали еще часа-полтора после всего, а потом приняли быстрый душ и отправились на кухню. Рома был в одних боксерах, я в шелковой пижаме. Этот день и ночь уже грозились побить все рекорды самых лучших в моей жизни, как вдруг раздался этот вопрос.
Чтобы Рома и не решался? О чем же вообще он хотел спросить?
Рома отставил чашку в сторону.
— Я о твоем отчиме, Насть. Как я понимаю, ты решила никак на это не реагировать. И ты… не будешь подавать на него заявление. Я тебя понимаю, конечно. Как юрист. Прокуратура вряд ли даже дело возбудит. Разумеется, твой отчим будет все отрицать, а для состава преступления нужна хотя бы сперма и экспертиза, которых, разумеется, не было.
Я уставилась на свои босые ноги. Нервно хмыкнула.
— Тут, понимаешь, какое дело, Рома…
— Насть, — поспешно прервал он меня, — я сужу со своей колокольни. Я ведь не только адвокат, но и человек Может быть, я слишком резок, но с трудом сдерживаюсь. Каждый день я думаю о том, что не против вернуться и расквитаться с ним по-мужски, чего я не сделал тогда. Меня удерживает только то, что ты еще можешь дать развитие делу. И любые мои необдуманные действия принесут только вред.
— Рома, — ахнула я. — Не надо этого делать. И хорошо, что ты этого не сделал. Он же будет только рад воспользоваться потом твоим именем и положением. Но спасибо…
— Иди ко мне, малышка.
Я послушно подошла и уткнулась лбом в его плечо. Он погладил меня рукой по спине.
— Тебя семья отговорила от заявления? — тихо спросил он. — Ты ведь с ними вчера встречалась.
Вот каковы семьи в мире Романа Исаева. Там все стоят друг за другом горой.
— Да, я встречалась с ними вчера… Вот только…
Я шмыгнула носом, и Рома с удивлением отпрянул от меня, а после его глаза потемнели. И когда он научился так хорошо считывать мои эмоции?
— Что они сказали? — его голосом можно было резать камни.
— Они мне не поверили, — беззвучно отозвалась я.
В моем же мире безработный нахлебник в семье значит больше, чем собственная дочь. Я не знаю, чем Павлик так ценен для моей мамы. Не понимала их отношений с самого начала. И так и не нашла причин, по которым
— Не плачь, малышка, — прошептал Рома, вытирая мои слезы пальцем. — Честно признаюсь, их решение я понять не могу и не смогу, но сейчас давить на тебя тоже не буду. Если ты — только ты должна принимать это решение, — если ты захочешь подать заявление, просто знай, я помогу тебе всем, чем могу.
О, черт. Я разрыдалась только сильнее.
— Настя, — он поднял мой подбородок, вынуждая меня смотреть на него, хотя я всячески старалась спрятать свое заплаканное лицо у него на груди. — Посмотри на меня, Настя.
Я кивнула.
— Пообещай мне, что даже, когда все закончится, ты не вернешься в ту квартиру.
Я замерла с широко распахнутыми глазами.
Когда все закончится.
Он не сказал «если все закончится».
Но, кажется, Рома принял мое изумление только на счет того, что он просил меня больше не возвращаться в то единственное место, что у меня вообще было.
— Насть, я позаботился о том, чтобы твоей зарплаты хватило на то, чтобы снять отдельную квартиру.
Я поняла, что мне нечем дышать. Он позаботился. Заранее. Разумеется, тогда он еще надеялся, может быть, что между нами ничего не будет, я была для него только помощницей… А сейчас? Тоже?
Не рано ли выяснять отношения после одной-единственной ночи? И как я буду выглядеть в его глазах, если в ответ на заботу забросаю его претензиями? Паршиво буду выглядеть.
— Я еще не проверяла свой счет. Вернее… — откашлялась я. — Я делала это только в самом начале.
Рома улыбнулся.
— Ты наивная и хорошая девочка, Настя. Кажется, готова была работать даже просто так, ради опыта. Но это не мой вариант.
— Спасибо, — кивнула я, все еще не понимая, почему горло словно стянуто тугой лентой. — Но ты же меня уволил вчера, Рома?
Рома отмахнулся.
— Считай, что взял обратно. Я не справлюсь без тебя. Просто… Это неправильно спать со своей помощницей и студенткой. Ты ведь все еще моя студентка, Настя. И я буду читать у тебя курс лекций в сентябре. Все это…
— Сырники! — воскликнула я.
Подлетела к плите, уговаривая себя, что просто должна предотвратить пожар и что мое бегство не означает ничего другого.
Но брошенные Ромой фразы и сами складывались в безутешную картину. В сентябре я снова стану его студенткой, а это неправильно, когда профессор трахает свою студентку вибратором. Кто бы спорил? Я и сама так считала до недавнего времени.
А Рома был человеком железных правил. Подъем в пять утра, режим, расписание, спорт и расписанные по минутам дни. Так что, мне казалось, я понимала — он и сам уже все знал наперед. В глубине души уже знал, поэтому и сказал: «когда это закончится».