Попаданцы. В княжеской дружине
Шрифт:
– Стало быть, ты неотмщённым остался? Обидно.
– Да не то слово!
– Покажи татушку, – попросил Василий, приподнимая повыше ветку ели, которая накрывала его голову.
Иван расстегнул пуговицы, отодвинув с левой стороны груди куртку, оттянул тельняшку и слегка развернулся к другу, чтобы ему было удобнее рассмотреть рисунок.
– По-моему это что-то языческое.
– Может и языческое, но почему я? И ведь мастерской на том месте не оказалось, а мужика я вообще не успел рассмотреть.
– Ладно, всё равно мы ни до чего не додумаемся, поэтому послушай, что ты слышишь?
– Ничего не слышу.
– Вот именно, дождь закончился, и ветер стих, вставай, пошли дальше. Надо
«Ох, грехи наши тяжкие…», – ворчал Иван, выползая из-под мокрой ели, с которой не менее сильным дождём полилась вода ему за шиворот. Они выбрались из-под развесистых лап, потянулись, отряхнули с себя траву, влажные иголки и оправили одежду. Вокруг темнели вековечные стволы старого ельника, густого и мрачного. Шли по мокрой траве, под ногами сочилась вода. Они прошагали весь день, сделав лишь один небольшой привал – слегка подкрепились остатками сухпайка, запили водой и пошли дальше. Лес казался загадочным и таинственным. Может, потому у них было ощущение чужого леса и всё время ждали от него каких-то неприятностей. Там царил полумрак, и как в любом густом лесу, с неохватными стволами кедра и дуба, далеко не видно, а поэтому глаза постоянно утыкаются в деревья, им не хватает простора и они быстро устают. Это не то, что где-нибудь на обширных луговых просторах или в степи. Глубокая тень тоже настраивает на особый лад, наполняет ожиданием чего-то….
– Ох, скорей бы показалась деревня, или какие-нибудь люди, например, охотники… или грибники, – сетовал Василий, еле передвигая ноги и с тоской посматривая по сторонам.
– И всё б сбылось, но зазвонил будильник, – улыбнулся Иван, уголком губ, сокрушённо помотав головой. Пора остановиться на ночлег, пока наберём хвороста на костерок и стемнеет.
– А потом?
– А что потом? Спать будем, а утром подумаем, куда направить свои стопы.
– Вань, у тебя не осталось чего-нибудь пожевать?
– Не осталось. Воды попей, полегчает.
После прошедшего ливня сложно было найти сухие ветки, но побродив вокруг небольшой полянки, на которой решили остановиться на ночлег, набрали веток. Иван развёл костёр, подкинул в него хвороста. Сейчас вроде бы настало время спокойно, не спеша обдумать, как быть и что делать, но после дневного марша не только ноги гудели, но и всё тело требовало отдыха. Попили водички и повалились спать, сунув в костёр обломок с трудом найденного почти не промокшего ствола. Рюкзаки положили под голову, а автоматы себе под бок, чтобы были под рукой на всякий случай. Кто знает, что за обитатели тут живут? Тихо было в лесу, правда, где-то вдалеке выли волки. Опасность ещё та, хорошо, если не нападут ночью. Слава богу, что далековато воют, может и не почуют. Уснули сразу, намаялись за день, даже шалаш не стали делать, да без него безопаснее, обзор шире, в случае чего. Иван вдруг задёргался, захохотал во сне и разбудил Василия. Тот приподнялся на локте, смотрит на друга в недоумении, а тот продолжает хохотать. Василий сунул ему кулаком в бок, Иван дёрнулся, открыл глаза и уставился на Василия невидящим взглядом, но постепенно взгляд стал осмысленным.
– Ты чего, Вась? Случилось что?
– А ты чего дёргаешься во сне и хохочешь? Разбудил меня.
– Так сон смешной приснился. Еду я в автобусе, рядом со мной стоит девушка и тут какая-то женщина на неё начинает кричать, что та не надела под блузку лифчик. Мол, разоделась, мужчин провоцируешь. Девушка спрашивает: «Кого, например, я провоцирую?» А женщина тычет в меня пальцем: «Вот его! Он ещё совсем молоденький, а ты его совратить хочешь? А ты знаешь, что за это дело тебе статья светит?» А девушка посмотрела на меня, хитро улыбнулась, схватила меня за руку и потащила из автобуса со словами: «Пойдём малой, совращать тебя буду, чтобы тёткины обвинения не были голословными». И только мы вышли из автобуса и тут ты со своими кулаками. Мог бы и подождать немного, интересно же, чем бы всё закончилось.
– Ну, чё уж теперь. Вставать будем? – Василий снова лёг, повернулся на спину и немного повозившись, улёгся поудобнее и прикрыл глаза, решив ещё немного полежать перед новым марш-броском, и как только заснул, как прилетела ответка кулаком в рёбра. Василий подскочил, Иван, приложив палец к губам, показывал ему молчать.
Они услышали бряцанье железа и ржание коней. Спрятаться было негде, поэтому друзья вскочили и схватились за автоматы. Василий стоял вторым номером чуть позади Ивана, держа автомат наизготовку, форменная фуражка надета козырьком назад. К ним подъехали четверо вооружённых всадников и, главное, (мать твою!!) все с луками, со стрелами в колчанах, с мечами в ножнах на поясе и в странной одежде.
– Вась, глянь, тут прям средневековье какое-то, мечи, кольчуги, шлемы.
– Если что, первых валить надо стрелков с луками, от стрелы не убежишь, только умрёшь уставшим, – зашептал Василий.
– Патроны надо беречь, если понадобится, стреляем одиночными.
Вперёд выехал на гнедом жеребце чернобородый мужик, из-под кафтана виднелась серая посконная рубаха, кожаные штаны и кожаные мягкие сапоги. Сбив шапку набекрень, он сверкнул бездонными глазами цвета предгрозового неба, тонкие губы растянулись в зловещей улыбке.
– Вы хто таки? Откель?
– Спецназ из Сибири, – отчеканил Иван по-военному, только руку не приложил к козырьку, – а вы, простите, кто будете и откуда?
– А щас узнашь, хто мы таки. Лука! Проверь ихи сумы, да пазухи.
Лука, жилистый высокий мужик с небольшой редкой бородкой, мигом спешился и стал приближаться к друзьям с широкой улыбкой. Иван снял автомат и подал его Василию, а сам выхватил из ножен висевший на поясе десантный нож и взмахнул, парень пригнулся, лезвие со свистом разрезало воздух и воткнулось в землю по рукоятку. Парень оказался ловким, за это время успел вытащить меч и едва не пронзил Ивану грудь, хорошо он успел отпрыгнуть и с разворота нанёс сильнейший удар парню в голову пяткой, вернее каблуком берца, да так, что супостат, отлетев к дереву, впечатался в него и сполз по стволу на землю и затих.
– Еще раз протянешь ко мне руки, урод, протянешь ноги. Забью, как мамонта. Чтобы я тебя, образина, на своём пути больше не видел! – вскипел Иван, подошёл, вытащил нож из земли вытер его о траву и засунул в ножны.
Чернобородый дёрнулся, выхватил меч из ножен и, замахнувшись, направил своего жеребца на Ивана. На тонких губах врага заиграла торжествующая усмешка, а в тёмных, с презрительным прищуром его глазах, словно бы улыбнулась смерть. В тот же миг Василий выстрелил и прострелил ему правую руку, меч из руки выпал, а жеребец с испугу отпрыгнул далеко в сторону. Чернобородый зажал запястье, кровь просочилась сквозь пальцы и капала на землю. Лучники стояли в стороне и наблюдали за дракой и то, что они увидели, им очень сильно не понравилось, особенно Перунов гром и молния, вылетевшая из железки. Они ждали команды своего вожака, чтобы схватиться за луки.
– Лука вставай! Яшка! Подыми Луку, развалился как мертвяк. Уходить надобно, – чернобородый повернулся к Ивану, – енто чё за штука, откель громы и молоньи вылетают?
– Это автомат мужики, очень серьёзное оружие и вам лучше убраться отсюда подобру-поздорову.
– И чё, ента штуковина может убить быстрее, чем стрела?
– Пока твой стрелок приладит стрелу на тетиву, да прицелится, этой штуковиной можно положить десяток таких, как вы.
– Давай меняться, я те коня, а ты мне енту штуку.