Попаданец Павлик Морозов
Шрифт:
Кстати — вот: абсолютно порядочный большевик из бедной крестьянской семьи, который сам себя образовал и очень много сделал для СССР. И никто его не судил, не расстреливал, хотя он имел всякие партийные должности. Легенда СССР, «любимый нарком Сталина», проживший от «Ильича до Ильича без инфаркта и паралича», и один из 26 Бакинских комиссаров Анастас Иванович Микоян привез в СССР рецепт того самого наивкуснейшего мороженного, о котором тоскуют сегодня «потерянные поколения». Он придумал, как победить полиомиелит (первые полиомиелитные вакцины в виде драже были произведены на Микояновских кондитерских фабриках), и опередил США в создании «Макдоналдса». И он же придумал «Советское шампанское» [95] .
95
«Всем
Картошка практически дожарилась. Я добавил к ней колбасу с ветчиной и накрыл сковороду доской, на которой резал их, и выключил керогаз. Пока блюдо доходило налил себе стаканчик грузинского винагурджаани — грузинского марочного белого сухого вина, которое выделывается из сортов винограда Ркацители и Мцване. Вино подарил Сталин, когда я последний раз развлекал его дочку. Сказал, вручая бурдюк:
— Мэне с Кавказа земляки присылают, харошэй вино. Мальчикам пить пэлезно, чэтоб мужичинами стать.
Я подумал, что при низком качестве доступной мне пищи вино вовсе не повредит молодому организму в формировании. А польза от молодого вина несомненна. Особенно в зимнее время, когда мало солнца и мало витаминов — свежими фруктами и овощами нынешний базар не радовал.
После еды мозг работал сонно, так что я придремнул, покатывая в затуманенном сознании свою первую еще в первой жизни девушку. В 15 лет, в девятом классе я овладел Валей Шипко — самой хулиганистой девочкой в школе. Получилось это неумело и грубо. Хотя она и не была целкой, но тоже опыта особого не имела. И никаких радостных чувств мы от соития не испытали. И даже дружить после этого перестали. А вот… вспомнилось, зажгло в паху огонь. Что сытная еда с подростком творит!
Я растворился в дневном сне с эротическими фантазиями и очнувшись, сменил трусы. Да, что-то надо делать, а то нижнего белья не напасешься на этот организм. И стирать лень, я эти трусы просто выбрасываю. Благо, все ходят в подштанниках, один я никак не могу к ним привыкнуть. В бане на меня косятся. Трусы (я их закупил сразу партию из 25 штук) хорошего сатина или ситца (не разбираюсь), длинные и без прорехи. Зато натуральным материал. Как хорошо, что синтетику еще не изобрели!
С трусов мысли мои переключились на поездку и подумалось, что надо прикупить теплой одежды — холодно там на Белом море, на Онеге. И тот час память подкинула исторический факт: одним из заключённых-каналоармейцев был Дмитрий Сергеевич Лихачёв — в будущем известный культуролог, филолог, искусствовед, академик РАН СССР, лауреат Сталинской премии. В 1928 году молодой студент Петроградского университета был осуждён за контрреволюционную деятельность (участие в незаконном студенческом кружке) и отправлен в Соловецкий лагерь, откуда в 1931 году его перевели в Белбалтлаг на строительство Беломорканала. В 1932 году за ударный труд Дмитрий Сергеевич был досрочно освобождён, после чего смог вернуться в Ленинград.
Глава 36
В общем, все было именно так, как положено, как желалось тем, кто кормил нас ночью в поезде бутербродами, и тем, кто, куда как повыше, и придумал весь этот художественный театр. И только одно обстоятельство выпирало из ритуала: на каждой из пристаней зеки, скандируя, требовали, чтобы на палубе появился Зощенко. Именно он, только он и никто другой из писателей, хотя тут, на судне, было навалом тех, кто руководил журналами и умами, кто был прославлен своим умением угадывать вкусы правительства в романах и директивных статьях. Но их имена были малоизвестны зекам, и те ревели со всех пристаней:
— Зощенко, выползай!
Но Зощенко не появлялся: он, правда, был юмористом, однако по нраву не слишком приветливым и лежал в каюте одетый в черный костюм, при галстуке, с четким пробором в волосах, как если бы собирался на встречу с любимой дамой.
Менжинский, как обычно в последнее время, занимался делами, полеживая на диване в домашнем кабинете. Докладывал новый начальник отдела Крылов, преуспевший в карьере после дела, связанного с убийством пионера Павлика Морозова с братом.
— Завтра должны вернуться, — говорил Николай, попивая крепкий чай, который всегда был натуральный и вкусный в доме начальника, — но информация у меня по каждому дню имеется, все под контролем. Начинающий писатель докладывает, наш человек из рабочей семьи. Родился в семье шахтёра на Донбассе, был беспризорником, затем и сам работал в шахтах Донбасса. Стал членом литературной группы «Буксир», дебютировал в горьковском альманахе. Только что в «Советской литературе» издал автобиографический роман «Я люблю».
— Ну давайте тогда записи, я потом просмотрю. А что пионер-герой, не зря ли мы его посылали?
— Нет, не зря. Он можно сказать спас поэтессу Веру Инбер [96] . Она от журнала «Огонек» была корреспондентом в группе. И по своей девичьей восторженности отделилась от группы, не туда пошла. Вот её и прихватили воры, те что не в активе. Активисты-то у нас на первом плане, они писателям про стройку рассказывали, а отказники там, в глубине. Вот она и сунулась на свою беду.
96
Вера Инбер, урожденная Шпенцер, появилась в семье купца второй гильдии, владельца одной из крупнейших одесских типографий, в 1890 году. Моисей Филиппович возглавлял научное издательство, а мама девочки была заведующей еврейским женским училищем, где преподавала русский язык.
Двоюродным братом отца Веры был Лев Троцкий (тогда он еще носил имя Лейба Бронштейн), который жил в семье Шпенцеров в течение шести лет, пока учился в Одессе.
Верочка, помню. Саша Колчак [97] , мы с ним в 6-й Санкт-Петербургской гимназии учились, был влюблен в её стихи. Говорил, что наверное её губы пахли, малиной, грехом и Парижем. Ранняя поэзия у нее удивительно музыкальна. Ты наверное не знаешь, что ее стихи декламирует А. Вертинский, романсы на ее слова поет блистательная Иза Кремер. А «Девушку из Нагасаки» включают в свой репертуар многие актёры и певцы, хотя мало кто помнит, кто настоящий автор стихотворения. Что, слышал этот романс? Ну хорошо. Её первый сборник «Печальное вино», высоко оценил сам Блок, Эренбург тоже хвалил. Ну что смотришь, настоящий чекист должен знать мировую культуру, а стихи — это тоже культура, часть её. Ну давай, не тяни — что там случилось, жива ли?
97
Сын подполковника Александр Колчак (тот самый) и Вячеслав Менжинский, сын статского советника, будущий чекист и преемник Ф. Э. Дзержинского на посту главы ОГПУ, представляли «элиту» школьного общества.
— Живехонька. Павлик Морозов за ней и проследил, как почувствовал, что не туда пошла. Так что ваша поэтесса жива, а вот зэки не совсем.
— В смысле. Все четверо там и остались. Револьвер дал осечку, так наша пионер-герой последнего ножом добил, он оказывается с тех пор, как его дед чуть не убил, нож теперь носит на левой ноге рукоятью вниз, только пряжку отстегнуть и он сам в руку ложится.
— Осложнений с администрацией Беломорканала не было.
— Так отрицаловки же, не активисты. Их жизнь там ничего не стоит, стройка небось большевистская. Для тех, кто трудом докажет, что перековался.