«Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го

Побережных Виктор

— С ними хорошо. Из окружения Борна продолжает идти информация. — Лаврентий Павлович вздохнул. — В связи с аварией возможно перемещение нашего человека в САСШ.

— Это било би нэплохо. — Сталин опять раскурил трубку. — Что с вариантом «Купец»?

— Пока можно говорить только об осторожном оптимизме, товарищ Сталин. — Берия заглянул в свои бумаги. — Наши люди вышли на сотрудников нескольких концлагерей. Выкупить интересующих нас людей возможно, и сейчас идет торг по цене и взаимным гарантиям.

— Постарайся ускорить процесс, Лаврэнтий. Сам должен понимать — насколько это важно для нас.

— Понимаю, Иосиф Виссарионович. Работа идет с максимально возможной скоростью. Но торопиться нельзя — слишком высок риск провала наших людей при таком варианте действий.

— Ладно, — Сталин махнул ладонью. — Вэрю. Что по эмиграции?

— Хуже, чем хотелось,

но лучше, чем ожидалось, Иосиф Виссарионович, — Берия пожал плечами. — Расслоение «белоэмиграции» оказалось большим, чем мы предполагали, но… Информация от них пошла. Сверхценная информация. Сейчас с ней работает основная аналитическая группа.

— Хм. Смогли, значит, свою нэнависть преодолэть? — задумчиво протянул Сталин. — Что-то еще?

— Закончилось формирование групп по операции «Клим», — Берия улыбнулся. — Уже в июле ожидается серьезное сокращение старшего комсостава вермахта. Полностью готовы двадцать снайперских групп, усиленных бойцами Судоплатова и Старинова. Готовится еще пятьдесят. Но они будут готовы не раньше сентября — октября.

— Очень хорошо, Лаврэнтий. Посмотрим, как сработает эта задумка. — Отложив трубку в сторону, Сталин достал из стола тонкую папку и подал ее наркому: — А тэперь посмотри это, Лаврентий. Очень интэресную бумагу мне товарищ Мехлис прислал. Через неделю я должен знать, насколько соответствует действительности эта информация. И еще. Разберись, кому так неугоден товарищ Рокоссовский. Слишком много на него бумаг пошло в послэднее врэмя. Работай, Лаврэнтий, работай…

Глава 38

«…освобождены города: Кременчуг, Днепропетровск, Запорожье, Мелитополь! Войсками Красной армии уничтожено более 150 000 фашистских солдат и офицеров! Более 200 самолетов! Захвачено в плен более 30 000 человек. Захвачено и уничтожено 230 танков, 547 орудий и минометов…»

М-да. Все радиоточки разливаются соловьями по итогам нашего наступления на Южном и 2-м Украинском фронтах, но молчат о положении севернее. Да и на лице Лаврентия Павловича, которого видел утром, не замечалось эйфории — скорее серьезная озабоченность. Как бы не получили мы по сопатке опять! На юге дела хорошо развиваются, просто загляденье! А вот севернее… дела не очень. Нет, в сводках сообщают о боях на старых рубежах, только вот лица руководства не внушают оптимизма. Правда, за последний месяц я видел Берия всего два раза, мельком. Но мне хватило общения с Меркуловым для понимания — что-то идет не так, как хотелось! Да и наркомат на усиленный режим службы перевели не просто так. Практически на казарменном положении уже две недели живем. Только какая от этого польза, непонятно. Конечно, начальству виднее, но… Вон Яшка, неделя как из госпиталя, ему бы отдохнуть нормально, но не судьба. Сидит, зарылся в бумаги. Не узнаю я его! Совсем не тот веселый парень вернулся из госпиталя. Хмурый, молчаливый. За семь дней так и не поговорили толком. Отмалчивается, и все! Пытался поговорить о произошедшем с ними, объяснить, что он не виноват ни в чем, — отмалчивается. Глаза в сторону отводит. Пытался с Мартыновым поговорить на эту тему, тот тоже темнит. Мол, все наладится, не трогай его пока и т. д. и т. п. Хрень какая-то, а не ответы. Ну и черт с вами! Если бы не новички, я бы свихнулся, наверное. А с ними как-то легче все идет. Парнишки хорошие, внимательные. Врубаются во все с полуслова! Сейчас дружно шелестят бумагами, работают. А я не могу. Сижу, тупо смотрю в папку, а в голову ничего не лезет. Ч-черт!!! Так завис, что от звонка телефона чуть со стула не грохнулся!

— Слушаю, Стасов.

— Это Смирнов беспокоит. Товарищ старший лейтенант, зайдите ко мне. Тут для вашей группы передали пакет. Заберите.

— А Мартынов?

— Товарищ старший майор на совещании. Приказано передать вам.

— Хорошо, Игорь Матвеевич. Сейчас подойду.

Лейтенант Игорь Матвеевич Смирнов. Дежурный из «секретки». Каждый раз при общении с ним я испытывал странный дискомфорт. Вроде нормальный мужик, лет сорока. Приятный, слегка картавящий голос. А в глаза глянешь — мурашки по коже. Ему бы дознавателем быть, а не на спецпочте сидеть! Он бы одним взглядом раскалывал подследственных. Что-то такое непонятно жуткое проглядывало сквозь его глаза, и не хотелось лишний раз с ним встречаться. Вздохнув, я направился к нему, предупредив ребят о своем «маршруте».

Пакет был небольшим. Размером с пачку бумаги для принтера формата А4. Проверив целостность пломб

и швов, я расписался о получении в специальном журнале и направился к себе. Вскрыв пакет, я обнаружил очередную подборку донесений. Главным отличием от прошлых был отправитель — Особый отдел Южного фронта. Наверное, опять «пустышка». Но первая же бумага заставила меня насторожиться. В руки особистов попал портфель с бумагами какого-то эсэсмана. Вот они, вместе с переводом, и лежали передо мной. Особой ценности я в них не видел — обычная, не особенно важная служебная переписка. Только вот в одной из бумаг я увидел интересное словосочетание — «как и Стасов». Бляха муха! Про однофамильца писали? Сомневаюсь. Очень сомневаюсь. Документ был служебной запиской, вернее справкой, написанной каким-то унтерштурмфюрером Зонтаг для следователя не то Бляхке, не то Бляшке (на документе фамилия была нечитаема, вода попала, и чернила «поплыли»). Унтерштурмфюрер сообщал, что в зоне действия его подразделения «агенты не сообщали о появлении людей, как и Стасов, охраняемых сотрудниками НКВД. Как и не отмечалось приезда спецкомиссий из Москвы». Да что же они уперлись-то в меня! Группу потеряли, Гейдрих сдох — а эти все роют! Плюнув на все, убрал документы в сейф и закурил, задумавшись о поступивших бумагах. Что прислали документы в Москву — понятно. Но почему в наш отдел? Опять что-то мутят начальнички мои? В ином случае хрен бы я увидел эти бумаги! Может, опять готовят к роли «подсадной утки»? Не, вряд ли. Не станут они опять моей башкой рисковать. Хотя… теперь есть Максимов, которого наши доят, как корову-рекордистку! Думай — не думай, от меня ничего не зависит. Как решит руководство, так и будет. Снова достал бумаги и стал их просматривать. Да, все же единственной причиной, по которой нам их прислали, остается упоминание моей фамилии. Со злостью посмотрел на свою ручку. Достали эти чернила! Когда же появятся нормальные шариковые ручки? Мартынов заикался, что работы ведутся, причем по многим вещам, неизвестным сейчас. Только я начал составлять набросок служебной записки, как снова зазвонил телефон. Мартынов вызвал к себе, с бумагами особистов.

Через пять минут я уже сидел у Мартынова и ждал, пока он изучит полученные материалы.

— М-да. Значит, не успокоились… Продолжают собирать информацию по «личной спецслужбе». — Мартынов дочитал бумаги и задумчиво посмотрел на меня.

— А вы бы прекратили сбор информации на их месте, Александр Николаевич?

— Это были просто мысли вслух, — Мартынов усмехнулся. — Естественно, не прекратил бы. Копал бы изо всех сил. Но над этим будем работать не мы, так что не будем забивать себе голову. Честно говоря, когда я узнал о захваченных документах с твоим упоминанием, я рассчитывал на несколько другие материалы. А эти нам не нужны. Расскажи лучше, как у тебя с новичками дела обстоят?

— Нормально обстоят. Хорошие ребята, грамотные. Меня больше Зильберман волнует.

— Все наладится, Андрей. Все наладится… — Мартынов вздохнул, тоскливо покосился на свой сейф. — Что-то новенькое есть?

— Идея появилась, Александр Николаевич. Правда, не по нашему ведомству, но… — И я начал излагать свою мысль о патентах. Вернее, о подписании СССР Парижской конвенции.

Мартынов слушал с заметным интересом, при этом задавая вопросы, на некоторые из которых я не мог сразу ответить. В конце концов я выдохся, а Александр Николаевич, подумав пару минут, подытожил:

— Даю тебе час на составление служебной записки по этой теме. А я пойду «вентилировать» этот вопрос к Лаврентию Павловичу. Тема слишком серьезна, чтобы просто отмахнуться от этого. Иди и готовь бумагу. Все…

Интерлюдия. Москва, Кремль, кабинет И.В. Сталина. 12.07.1942 г.

— С этим ясно, — Сталин, закрыв папку, поднял взгляд на наркома НКВД. — Поработали хорошо. Молодэц! Значит, в сорок пятом бомбы у них не будэт?

— Не будет, Иосиф Виссарионович, — Берия утвердительно кивнул. — Устранено несколько ключевых ученых. Без них работа американцев замедляется в разы. Но мы продолжаем контролировать ситуацию. Сюрпризы нам не нужны.

— Точно говоришь — не нужны. — Сталин, кроша папиросный табак, набивал трубку. — Что по «Оракулу»?

— От привлеченных специалистов получены предварительные результаты, касающиеся изучения Стасова и Максимова и их возможного воздействия на окружающих их людей. Особенно интересную информацию, независимо друг от друга, дали товарищи Ананьев, Авдеев и Фейнберг. Выводы, повторюсь, предварительные, но важные для нас.

— Так-так-так, — Сталин заинтересованно прищурился, раскурил трубку. — Излагай.