Попадос и два ствола 3
Шрифт:
Мы ожидаем аудиенции у самого главного корейского босса не слишком долго, но все же, ожидаем. Видать, здешнее руководство последние консультации перед встречей проводит. Хорошо хоть не на жаре и солнцепеке маемся, а в предоставленном гостевом модуле-двухместке, на самом берегу водоема. Умылись, перекусили и даже кофе испили. Взбодрились, в общем. Кстати, ели и пили мы исключительно своё и даже воду кипятили в Федином котелке, круто закопченном на кострах многих дорог и повидавшем разное.
Вообще-то, принимающая сторона могла бы и побольше радушия проявить.
Становится скучно. Уставшее солнце уже клонится к западу, стремясь поскорее свалить с корейской стороны и эмигрировать на немецкую территорию.
Но вот наконец-то и адъютантик, а может и просто очередной «посыльный по штабу» проявляется. Совсем молоденький парнишка, с важным до невозможности лицом, предлагает проследовать за ним…
В недолгом пути вверх по склону, объясняю Санчесу и Хэ Вону, что правильный, хорошо воспитанный адъютант, должен даже ночью спать именно с таким значительным выражением вывески, как у нашего сопровождающего пацаненка.
Увы, но понимания не встречаю — мои разгильдяи, в ответ, лишь крайне непочтительно смеются. Да еще и Мустанг с Марго им вторят поощрительно. Даже наш важный провожатый обернулся с подозрением — не над ним ли сей глум и хохот?
Да ну их, этих недозрелых махновцев! Пригрел скорпионов на груди. Никакого уважения к старшим. Уйду я от них…
Нынешний вождь корейского народа — генерал Ри Ён Чун принял послов в своих вполне просторных апартаментах. Прямо на входе по ноздрям крепко шибает обувным кремом, табаком и благовониями, а может это у них национальный парфюм такой.
Про данного персонажа мы уже наслышаны. От пленного, после того боя, в котором Юрка выхватил свою нелепую пулю. Тип из бывшего политического отдела их земных вооруженных сил. «Комиссар» по жизни, в общем.
Не стесняясь, приглядываюсь к угрюмому и недоброжелательному лицу главного вражеского вождя. А с чего бы мне деликатничать и щадить его скромность? У нас ведь не братская любовь и дружба навек, а всего лишь временное перемирие во время войны, инициаторами которой, были именно корейцы. А может и вообще, исключительно данный деятель.
Этот самый Ри Ён Чун — очень невысок, и пожалуй, я бы даже не побоялся слова «полторашка» или «окурок». Плюгавый и плешивый человечек, с глубоко и близко посаженными глазами, самодовольным выражением лица, надменным взглядом и липкой кривой ухмылочкой. Невыразительный и блеклый, как моль и весьма похожий на крысёныша. А вот на боевого генерала данный юнит никак не тянет. Да он и на порядочного «замполита» рожей не вышел. Как по мне, так — типичный зам начальника отдела контроля качества, какой-нибудь провинциальной галошной фабрики. В городе, где из достопримечательностей — два светофора. В общем: не человек, а слякоть. Однако таким было лишь первое впечатление. Мимолетное и обманчивое, как частенько случается. Мы с азиатским лидером всерьез, по-взрослому, сцепляемся взглядами и мои первоначальные представления о нем наполняются иными красками.
Глаза вражеского вождя до краев наполнены фанатичный огнем, злобой и уверенностью в собственной непогрешимости, неподсудности и праве вершить судьбы других людей — посылать их на смерть, судить, да и просто без формальностей отдавать приказы о казнях.
Перед нами восседает индивид совершенно не способный, не то что анализировать и исправлять, а даже просто критично воспринимать свои факапы.
А еще этот генералишка явно пытается поддавить меня взглядом.
Пободаться желаешь? Не по Хуану сомбреро. Ладно, давай…
Вволю наигравшись с ним в гляделки, явно прочувствовал тщательно скрываемую внутреннюю неуверенность этого персонажа. В самой глубине глаз она просто зашкаливала.
— Генерал Ри Ён Чун интересуется — имеются ли у нас все необходимые полномочия для заключения официального соглашения о мире, — негромко шелестит мне в ухо Хэ Вон.
Мы с оппонентом, кстати — обходимся каждый своим переводчиком. Мои слова ему растолмачивает тот самый адъютантик со значительным лицом, ну а его речи пересказывает мне Хэ Вон.
Пожимаю плечами и дерзко ухмыляюсь:
— Ну, раз здесь именно мы, то он может сам ответить на свой вопрос.
Выслушав своего переводчика, командующий кивает и на несколько минут включает режим монолога. Начинает зачесывать, что-то о великой миссии и особом пути великого корейского народа, исторической памяти и прочее вя-вя-вя…
Надо отдать должное — в ораторском мастерстве его скилл был, несомненно прокачан. Экс-«комиссар» вещал, как по писанному. А может просто выучил свой спич наизусть, как стихотворение, или вместо мозга у него была флешка с текстами на разные случаи жизни.
Через минуту — полторы окончательно убеждаюсь, что перед нами полный невменоз!
Стопроцентный шизоид — на ходу заскочивший на бесхозный паровоз и объявивший себя главным машинистом. На волне инерции еще не перестроившегося околоземного сознания своих соотечественников. Как говорится, кто в дурке первым халат одел, тот сегодня и врач. С ним все ясно. Промытый до зеркального блеска и кристальной искренности недоумок. Да еще и со скрепами, вбитыми в голову. Причем ржавым гвоздем и прямо в мозг.
Павлин самовлюбленный.
И как у такого типичного шныря из подворотни только фарта хватило чтобы целую нацию под себя подмять?
Искусственно прививаемая десятилетиями выученная беспомощность, плюс адская пропаганда из каждого утюга, работающая в режиме 24 на 7?
В общем, сейчас перед нами сидела главная проблема корейского народа.
И плевать на идеологические слюни, что у него на губах пузырятся.
Да, нету никакой идеологии. Нигде и ни у кого. Это всего лишь мантры для недоумков. Сама верхушка чихать на все это хотела. И, вообще, если подойти интеллектуально — вся, так называемая «идеология», это всего лишь пережеванные по третьему кругу идеи столетней давности.