Попадос и два ствола 3
Шрифт:
Оборачиваюсь.
Нет — я не ошибся. Передо мной Киржач. Собственной персоной.
Федор присвистывает. Я молчу и жду продолжения. Разглядываю нарисовавшийся живой экспонат без эмоций и особенного интереса. Как энтомолог смотрит на не слишком редкий экземпляр бабочки.
А неплохо его судьба в последние дни мордой о неструганный стол повозила. За какой-то десяток дней, ну может пару недель — от бывшего здоровяка едва половина осталась. Вывеска вдрызг разбита. Похоже, её активно сапогами месили. Но не свежак, а уже день-другой
Глаза по-прежнему медвежьи, но виноватые и очень больные. Видно совсем не сладко этому зверю на цепи сидеть.
Однако, сейчас он на свободе и судя по всему, может самостоятельно перемещаться по лагерю. Конвоя рядом не наблюдается.
— Здорово, мужики, — и вжав голову в покатые борцовские плечи, выжидающе дожидается реакции.
Совершенно не хочется отвечать что-то в стиле: «здоровей видали» или «мужики в тайге лес валят».
Вообще ничего отвечать не хочется. Да и о чем с ним говорить?
Молчу. Остальные тоже не стремятся к общению.
— Понимаю, — кивает бывший шериф, помолчав, — Кот, только один вопрос — откуда вы здесь?
— За тобой пришли, — хмыкаю я, — как узнали, что тебе тут не сладко и повидло на завтрак не выдают, так и помчались.
Он снова кивает и опускает глаза:
— Прости.
— Господь простит! Не начинай опять всё те же песни. Сколько можно-то?
— Ну, просто ответь — правда, что… вы победили и теперь корейцы всех пленных отпустят?
— Так ты же сам к ним рванул, Киржач. Теперь обратно захотелось, что ли? Не думаю, что это хорошая мысль. Да и Забара вряд ли твой порыв оценит.
— Да, мы победили. Всех пленных они должны освободить, — вместо меня озвучивает сердобольная Марго.
— Спасибо. Похоже — уже. Прости меня Кот. Еще раз — прости.
— Да пошел ты, — раздосадовано отмахиваюсь и отворачиваюсь.
— Нам поговорить надо, — не отстает он.
— Ну, иди где-нибудь поговори, раз надо. Без меня.
— Валил бы ты отсюда, Киржач, — хмыкнув, вступает в разговор Федя, — Радуйся, что все так закончилось. Времени нет, а то отвели бы в поселок и там уже полковник с тобой решал.
— Кот, всего одну минуту, — не унимается назойливый законник.
— Да отье#ись ты уже. Мертвого достанешь… Слышь, Киржач, если сейчас не исчезнешь — я вон того военного попрошу, персонально тебя здесь лет на десять придержать, — угрожаю, заметив неподалеку того самого подполковника с умными глазами, — Смотрю ты с корейцами душа в душу живешь. Спаррингуешься по-дружески…
— Вот об этом и поговорить надо.
— О твоих страданиях? Уволь меня от рассказов.
— Нет. О корейцах и наших. Они тут вовсю вербовку пленных ведут… — он замолкает, ожидая моей реакции.
Подпол приближается.
— Мы можем пообщаться? — еще на ходу бросает он на вполне приличном нашем.
— Да, конечно, — я киваю.
— Если вы заняты, я подожду, — кореец переводит взгляд на шерифа.
— Нет. Это он подождет, — усмехаюсь я.
Киржач с готовностью трясет головой.
Товарищи деликатно удаляются в сторону модуля. Дают нам с корейцем возможность пообщаться кулуарно, без свидетелей. Не задерживаю их. Все правильно — есть разговоры, которые лучше вести в интимной обстановке. Похоже, что сейчас именно такой ожидается. Жестом прошу Хэ Вона, на случай недопонимания потусоваться неподалеку. Вдруг, да пригодится…
— Я вас слушаю.
— Подполковник Чо Ха Джун, — представляется собеседник, — начальник разведки корейской армии.
— Кирилл Котов. Официальной должности не имею. Да у нас и армии нет. Так — ополчение. Поселенцы с карабинами.
— Я в курсе, — тонко улыбается он, — Но ведь теперь не только с карабинами.
— Ну да. Это так. Теперь мы имеем еще и автоматическое стрелковое вооружение, — спокойно смотрю в его глаза с похожей улыбочкой.
— Я не стану спрашивать, откуда у вас новое оружие. И конечно не буду просить помощи в войне с немцами, но хочу попросить поучаствовать в установлении мира между нашими народами.
— Кстати, полковник, а вы не опасаетесь вот так откровенно беседовать с представителями вражеской стороны? Не попадете под подозрение в измене или подготовке заговора?
— Ну, во-первых, война ведь между нами закончена? — усмехается визави.
Я ответно фыркаю и киваю.
— А во-вторых — нет, совершенно не опасаюсь. Буду с вами полностью откровенен — я не одинок в стремлении к миру, ну а генерал Ри Ён Чун уже не может ни на что влиять. Просто напоследок наслаждается иллюзией власти.
— Для корейского народа будет лучше, если ваш будущий лидер или коллективное правительство поменяет свою милитаристскую позицию на менее воинственную. Поверьте на слово, полковник. А то мало ли что может произойти на этой непредсказуемой планете? И в самый неподходящий момент у вас не окажется достаточно боеприпасов и людей. Лично я уже вообще ничему не удивлюсь. И поверьте, это не преувеличение, — я еще более многозначительно улыбаюсь.
— Вам известно, что-то такое, что может повлиять на всю жизнь людей здесь? — подполковник пытливо вглядывается мне в глаза.
А он догадливый. Или, скорее всего — с хорошей интуицией. Ну, впрочем, чему удивляться? Начальник разведки все же.
— Возможно, — уклончиво говорю я, одновременно интригуя его выражением лица, — Не торопите события, полковник. Мы слишком слабо знакомы для немедленной и бесплатной дележки эксклюзивной информацией… И еще вопрос — как отнесутся к грядущим переменам ваши соотечественники?
— Могу уверенно сказать, что большая часть наших людей без восторга принимает участие в происходящем, — быстро отвечает он.