Попались и Пропали
Шрифт:
— А-а, этого, — мрачно процедила она, потеряв к разговору всякий интерес.
Хотя с этой яранией хотелось познакомиться поближе. Уж больно ей понравилась женщина, плевать хотевшая на своё уродство.
— И верно злюка, — недовольно оценил её гримасу мальчишка.
— Наверняка уже успела насолить Яр-Турану? — вдруг вполне дружелюбно улыбнулся Чести-Яр.
И злость Руаны, как рукой сняло. Она улыбнулась в ответ и демонстративно пожала плечами, молвив голоском невинной девы:
— Не убила же.
На этот раз северяне посмеялись
Как вдруг малец брякнул:
— А Урх обид не прощает. Даже бабам.
Бац! Оплеуха ярании чуть не сбросила его с быка. Красавец тигр не просто помрачнел — его лицо стало хищным.
— Вы что, собираетесь меня запугать? — вежливо осведомилась Руана, постаравшись изобразить зловещую ухмылку.
И у неё получилось. Ярания покачала головой:
— Ты неплохая девочка. С мозгами и, похоже, с живой душой. У нас нет причин тебя запугивать. Но от Радо-Яра держись подальше.
— Я-то, как раз, его не ищу, — возразила Руана, больше не пытаясь ничего изображать. — Лучше бы он держался от меня подальше.
Ярания стронула с места быка. И проезжая мимо неё, негромко бросила:
— Это вряд ли. Раз уж он тебя отметил.
Красавец тигр сдержанно кивнул и последовал за спутницей. Молодой росомаха глянул на Руану как-то виновато. Однако ничего не сказал
Вот и поговорили. Лучше бы дома сидела.
Глава 11
Новорожденная
Руана была чужда многочисленным суевериям, что в народе буквально командовали всеми: и людьми, и делами. Встретить на восходе или на закате трёх яранов — это не к добру трижды тридцать раз. Уж такая гнусная примета — хоть ложись да помирай.
А если разобраться, всё объясняется просто. Некогда было время, когда подобная встреча вела лишь к паре возможных исходов: ограбят и убьют. Как, собственно, на любой войне с любым народом. Война давным-давно закончилась, и яраны больше не лютуют, а примета осталась. И зловредно добавляла опасного недружелюбия в общую картину мирного противостояния северян с прочими гражданами империи.
Однажды это полыхнёт — всерьёз заботило Руану, как девушку образованную, изучившую историю великого северного нашествия. Не нужно иметь лоб шириной в ладонь, чтобы это понимать. Однако ей казалось, что никого, кроме неё, назревшая проблема вообще не волнует. Разве что заставляет строго придерживаться устоявшихся норм и законов.
Погружённая в нелёгкие политические проблемы — решать которые её никто не приглашал — она рассеянно водила глазами окрест. Утро выдалось погожее, настроение пока никто не испортил. В поднебесье надрывалась какая-то пичуга — её щебет был подлинным гимном полученному шансу вылупиться и жить.
Мордатый раззадорился и весело трюхал по дороге размеренной рысью. Вскоре он стал прибавлять шаг — Руана не сразу и услыхала, что позади их кто-то догоняет. Поскольку разбойников вблизи цитадели и столицы не водилось, она даже оборачиваться не стала. Кому надо, объедет. А сама с дороги больше ни за что не сойдёт — хватит с неё на сегодня благонравия и манер.
Что произошло дальше, она так и не поняла. Даже придя в себя после падения на землю. Верней, именно придя в себя, она меньше всего заинтересовалась причиной катастрофы. Упала и упала — последствия её оглушили гораздо больше самого падения.
— Этого не может быть, — прошептала она, очнувшись.
И осознав, где находится. Что важней: кто она. Точнее: кто она теперь. Потому что раньше её звали Ольгой. Ольгой Тумановой. Двадцати пяти лет отроду. Ещё точней: прожившей всего двадцать пять лет — здешние года отчего-то в зачёт не пошли. Поначалу.
Перед внутренним взором отчётливо маячило искажённое лицо пьяной мачехи. И скабрезно ухмылявшаяся рожа её очередного хахаля. Которого ревнивая любовница застала за паскудной изменой: тот пытался облапать ненавистную падчерицу. Её, Ольгу.
Она с детства не позволяла этой суке себя обижать. Впрочем, пока был жив отец, двуличная гадина ещё держала себя в руках. Стиснув зубы, изображала нормальную мать, лишь изредка срываясь на мелкой падлюке — как однажды услыхала Ольга в свой адрес. Но год назад отец умер…
Год назад — окончательно прихлопнуло Руану осознание случившегося. Если присовокупить это фантастическое перерождение, получается, что отца нет уже семь лет. А в её дважды… нет, трижды ушибленной башке образы обоих отцов странным образом слились в единый.
Надо же — поморщилась Руана, пошевелившись и ощутив в затылке зверскую боль — она прекрасно помнила удар по голове там, дома. За мгновенье до того, как выключилась. Значит, мачеха её убила. Тварина бессердечная!
В тот же момент в этом мире девочка по имени Руанаина Таа-Лейгард сверзилась с быка. И, видимо, почти с тем же результатом. Хотя ей повезло больше: из неё, как говорится, лишь дух вышибло. Чтобы сознанию Ольги было куда приткнуться. Знать бы ещё: какими путями-дорожками она вновь стала новорожденной?
— А ты дёргался, — приятным снисходительным баритоном прогудело над её головой. — Она уже пришла в себя. Но выделывается: видать, нам назло. Таария, ты бы открыла глаза. А то моего друга Урха сейчас надвое порвёт.
Урха? Слово показалось смутно знакомым. Руана пошевелила отбитым мозгом и вспомнила: кличка Радо-Яра. Значит, это он её нагонял. И что? Сбросил на землю? Пытался убить? Бред!
Если бы назл хотел кого-то прибить, еле живое тело тут бы не валялась — шевельнулась она, проверяя себя на дееспособность. Причём явно в чьих-то объятьях. Жёсткая рука сдавливала плечи с таким энтузиазмом, словно пыталась выдавить из неё кишки, как пасту из тюбика. Вторая рука — с твёрдой мозолистой рукой — бестолково шарила по её голове. Видимо, в поисках повреждений.