Попасть в отбор, украсть проклятье
Шрифт:
Ворон все же рассмеялся.
– Скажи, Ар. А если тебе доведется ударить брата, то ты получишь откат охранного заклинания? Ведь все члены императорской семьи под защитой охранных чар.
– Родственников это не касается, - нахмурился ворон и тут же насторожился: – К чему ты спрашиваешь?
– Хочу знать, чем мне может грозить попытка спасения, - фыркнула я и задала вопрос, мучивший меня:
– Ты что-нибудь узнал?
– Да, - Ар стал предельно собран и серьезен.
– След заговорщиков тянется из-за границы.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что тот, кто стоит во главе, – скорее всего, даже не подданный империи.
Я хотела расспросить подробнее, но тут раздался стук в дверь: горничная пришла будить. Пришлось спешно прощаться.
? утро началось в духе «проснись и стой!». Я и стояла. Сначала в тронном зале подле императрицы, потом – в храме на проповеди, затем – на пуфике, пока модистки снимали мерки, а вечером – снова на ногах, в храме, куда Ее Величество, подавая пример своим подданным, отправлялась помолиться каждую неделю. Ее Величество всем своим видом показывала гражданам, что в стране все спокойно, что власть – нерушима. И лишь сейчас я поняла, как это тяжело: безмятежно улыбаться, когда знаешь, что в любой момент можешь получить удар в спину.
Вырваться смогла лишь вечером – когда вроде бы вечер уже отступил, но ночь еще не полностью вошла в свои права. Придворные дамы отбыли в свои покои, а я, следуя завету магистра Гыргырницкого «тяжело в учении, легко в гробу», отправилась изучать лабиринты коридоров и потайных проходов, так сказать, на местности.
План мне удалось раздобыть накануне тяжелыми моральными усилиями. Все – со стороны пойманного мной дворцового привидения. Которое за двести лет обитания в резиденции, как оказалось, еще ни разу не шантажировали. Причем не развоплощением, а вселением. В крысу. И причем не матерого пасюка, а амбарную рыжуху. На описании процесса беременности грызунов призрак дрогнул своим прозрачным телом, сдался и открыл мне тайны секретных проходов.
Торгово-вымогательские отношения я вела через зеркало. Именно в нем мне удалось запереть призрака. Полагаю, картина со стороны была жутковатой: полупрозрачный скелет, высунувшись из рамы, пытается торговаться и угрожать одновременно.
Как итог этого некромантского шантажа, под утро я, грязная, обмотанная паутиной не хуже, чем мумия – бинтами, вернулась к себе и, умывшись, уснула мертвецким сном. До переворота оставалось совсем немного. Но главное, теперь я уже знала, что делать…
Весь следующий день прошел в нервном напряжении, а под вечер я услышала то, чего так ждала и боялась: император объявил экстренное совещание. Счет пошел на минуты.
Я же спрятала в широком рукаве платья узкий метательный кинжал. Его я раздобыла в имперской оружейной. Отточенная сталь всегда была веским доводом в любом споре. Я, конечно, постараюсь не совать свой нож в чужие тела, но тут уж как придется…
Императрица потребовал к себе фрейлин. И свитские дамы спешили в читальную залу. Я тоже направлялась туда, но, проходя мимо одной из ниш, почувствовала, как сильная рука утянула меня за портьеру. Заклинание использовать я не успевала, а вот кинжал…
– Тай! – ворон успел произнести это за миг до того, как я занесенным острием была готова рассечь лицо нападавшему. Его лицо.
Скупой блеск металла застыл на пике острия, как застывает на секунду капля яда, чтобы сорваться вниз. И убить.
Мы замерли недвижимыми. Я и ворон. Сталь застыла в дюйме от его скулы, а внутри меня все похолодело.
– Тай? – Ворон смотрел мне прямо в глаза.
? у меня возникла глупая мысль: он, как и этот клинок, рожден в пламени, выкован под ударами судьбы, закален холодом, и на вороне, как на клинке, стоит клеймо «служить верно и не подвести». Только у Ара эту надпись заменяет символ карателя, выжженный на запястье.
– Извини, сработали рефлексы. – Я опустила кинжал, и… в тот же миг ворон притянул меня к себе, заставляя забыть обо всем.
Мы оба знали: это наша последняя встреча. Через несколько часов мы оба умрем. Поцелуи бывают нежными, невесомыми. Есть поцелуй-точка. Поцелуй-вызов. ? наш был отчаянным прощанием. До распухших губ, до дрожи. Нежность, страсть, томительная ласка и почти агрессия. Нам не хватало воздуха, друг друга, времени.
– Не здесь… – шепот ворона окатил меня жаркой волной.
А потом… я почти не помню, как мы оказались в спальне. И чьей она была, я даже не представляла.
Тело горело от дикой ласки, сознание плавилось. Кинжал, который я до этого зажимала в руке, упал со стуком на пол. Рядом с ним несколько минут спустя оказалась и наша одежда.
Ворон не оторвался от моих губ, даже когда мы упали на кровать. Его руки блуждали по моей груди, животу, бедрам, рождая во мне стоны удовольствия, которые я не могла, да и не хотела сдерживать. Небо, как же это было прекрасно!
Я чувствовала, как Ар прижимается ко мне обнаженным горячим телом, его тяжесть, его возбуждение. Нас обоих трясло от желания. Хотелось лишь одного: ощутить, как ворон вбивается в мое тело.
Его пальцы коснулись внутренней поверхности бедра и начали подниматься выше. Поглаживая, дразня, лаская, даря наслаждение.
– Я хочу, чтобы сегодня ты кричала. Для меня, - хриплый голос ворона был словно удар по полностью обнаженным чувствам.
Не выдержала: впилась ногтями в его плечи. До кровавых полумесяцев на коже. Ар простонал от наслаждения и подался навстречу, вжимаясь в меня ягодицами. Я обхватила его плечи и услышала надрывный порочный вдох.
Мы сдавались друг другу в плен.
Я провела ладонью по его лопаткам, широкой спине, напряженным мышцам, впадине позвоночника. Ворон. Сильный, уверенный, твердый. И я, податливая в его руках, словно мягкий воск. Мы были абсолютно разными, из разных миров и никогда не должны были встретиться. Еще недавно Тайрин ?осс ненавидела Арнсгара, Верховного карателя, по вине которого нашей семье пришлось пройти через нелегкие испытания.
И этой ночью мы любили друг друга. Отчаянно. Безоглядно. Зная, что завтра для нас не наступит.