Поправка-22
Шрифт:
— Это ты про мою ферму?
— Да нет, норка с аукционов Нью-Йорка запродана по ПО в магазины Лондона для скупки губки на рынках Алжира, чтобы обменять ее на сало из Йоркшира для поставщиков швейцарского сыра, который пойдет в уплату за масло, посланное из Дании шахтерам Ньюкасла…
— Мило!..
— Ничего не поделаешь, сэр, у нас есть шахты в Ньюкасле.
— Хватит, Мило, — взмолился, подняв руки, полковник Кошкарт. — Ты, как и я, абсолютно незаменим! — Он взволнованно отбросил карандаш и вскочил на ноги. — Мило, тебе решительно противопоказаны боевые вылеты, причем не только шестьдесят четыре, но даже хотя бы один-единственный. Если с тобой что-нибудь случится, вся система неминуемо
— Так вы запрещаете мне участвовать в боевых вылетах, сэр? — лучась почтительным самодовольством, спокойно спросил Мило Миндербиндер.
— Я категорически запрещаю тебе участвовать в боевых вылетах, Мило! — с непреклонной твердостью отрубил полковник Кошкарт.
— Но это несправедливо, сэр, — печально запротестовал Мило Миндербиндер. — Ведь мой послужной список останется пустым. Другие, значит, будут завоевывать себе и медали, и славу, а меня за добросовестное отношение к своему долгу ждет только полная безвестность и каторжный труд?
— Да, Мило, это в самом деле несправедливо. Но я не вижу, что тут можно изменить.
— А почему нельзя, чтобы кто-нибудь совершал мои боевые вылеты вместо меня?
— А и правда, почему нельзя, чтобы кто-нибудь совершал твои боевые вылеты вместо тебя? — удивился полковник Кошкарт. — Ведь можно затребовать, к примеру, забастовщиков с шахт Пенсильвании и Западной Виргинии.
— Их слишком долго пришлось бы обучать летному делу, сэр, — сказал Мило Миндербиндер, отрицательно покачав головой. — Но ведь можно и у нас в полку найти нужных людей. Разве я стараюсь не для них? Так почему бы им не отплатить мне тем же?
— А и правда, ведь у нас в полку действительно можно найти нужных людей! — воскликнул полковник Кошкарт. — Разве ты стараешься не для них? Они вполне могли бы отплатить тебе тем же.
— Что справедливо, то справедливо, сэр.
— Что справедливо, то справедливо, Мило.
— Они могли бы летать по очереди, сэр.
— В том-то и дело, что они могли бы летать за тебя по очереди, Мило.
— А кому слава и честь?
— Кто числится в полете, тому, естественно, слава и честь. За выдающиеся заслуги при бомбардировке медаль, безусловно, дадут тебе.
— А кому раны и смерть?
— Тот, кто летает, всегда, естественно, рискует быть раненым или убитым. Что справедливо, Мило, то справедливо. Только вот…
— Вам придется увеличить норму боевых вылетов, сэр.
— Я, конечно, мог бы ее увеличить, Мило, но не уверен, что мой приказ заставит их летать. Они еще и сейчас ярятся на меня за увеличение нормы до семидесяти. Правда, если хотя бы один из кадровых офицеров подчинится моему приказу, остальные, я думаю, последуют его примеру.
— Лейтенант Нетли наверняка не будет возражать против повышения нормы, сэр, — сказал Мило Миндербиндер. — Мне недавно сообщили строго по секрету, что он хочет остаться здесь из-за девицы, с которой у него любовь, и ради этого готов на все.
— Лейтенант Нетли наверняка не будет возражать против повышения нормы! — с радостью объявил полковник Кошкарт и победно хлопнул в ладоши. — Да, лейтенант Нетли возражать не будет. И на этот раз я увеличу норму сразу до восьмидесяти вылетов, чтобы наше патриотическое достижение прочно заткнуло глотку генералу Дридлу. Да и этот вонючий Йоссариан снова начнет летать на боевые задания, а там, глядишь, и угробится.
— Йоссариан? — Бегучая рябь глубокого беспокойства мимолетно исказила бесхитростное, сикось-накось вырубленное лицо Мило Миндербиндера, и он задумчиво поскреб буроватый ус.
— Вот-вот, Йоссариан. Он, как я слышал, везде похваляется, что раз норма вылетов у него выполнена, то воевать ему, дескать, больше не придется. Свою-то норму он, может, и выполнил. Да зато не выполнил твою, верно я говорю? Ха-ха! Его ждет великолепный сюрприз!
— Йоссариан — мой друг, сэр, — хмуро сказал Мило Миндербиндер. — Мне бы очень не хотелось, чтоб из-за меня его снова заставили летать на боевые задания. Я ему многим обязан. Вы не могли бы сделать для него исключение, сэр?
— Нельзя, ни в коем случае нельзя! — напыщенно закудахтал полковник Кошкарт, гневно ужаснувшись предложению Мило. — Мы не можем заводить себе любимчиков среди подчиненных. Объективность по отношению к людям — наш святой долг!
— Я бы с радостью отдал Йоссариану все, что должен, — самоотверженно решил Мило. — Но я ведь не должен ему все, а поэтому не могу и отдать, верно? Значит, придется ему рисковать наравне с другими, иного выхода нет, — покоряясь обстоятельствам, заключил Мило Миндербиндер.
— Что справедливо, Мило, то справедливо.
— Да, сэр, что справедливо, то справедливо, — согласился Мило Миндербиндер. — Йоссариан ничуть не лучше своих однополчан, и у него нет права требовать для себя особых привилегий.
— Ты, безусловно, прав. Мило. Что справедливо, то справедливо.
У Йоссариана не было времени, чтобы сбежать в госпиталь, или еще раз попытаться убедить Нетли больше не летать, или хотя бы сговориться с Доббзом насчет убийства полковника Кошкарта, поскольку тот объявил свой приказ об увеличении нормы боевых вылетов под вечер в тот же день, а на другое утро, с первыми лучами зари, полк подняли по тревоге, летчиков кое-как накормили сухим пайком, загнали в грузовики, привезли на бешеной скорости в инструктажный барак для молниеносного, инструктажа и сразу же отправили на аэродром, где громыхающие бензовозы еще перекачивали в самолетные баки горючее, а мечущиеся вокруг оружейники торопливо загружали на глазах у летчиков тысячефунтовые фугасные бомбы в бомбовые отсеки. Спешка была чудовищная, и, едва перекачка топлива закончилась, механики начали прогревать моторы.
По данным армейской разведки, немцы решили вывести из дока ремонтирующийся там итальянский крейсер, чтобы затопить его на рассвете у берегов Специи в узкой горловине залива, лишив таким образом союзнические войска глубоководного порта, где могли бы швартоваться их крупные суда, когда город будет взят. Вопреки обыкновению данные армейской разведки оказались на этот раз верными. Крейсер действительно уже вывели из дока, когда они с моря вышли на цель, и его накрыли — прямыми попаданиями — бомбы всех до единого звеньев, так что он был разбит и разметан, а летчиков наполняла коллективная гордость, пока они не попали, всем коллективом, под ожесточенный обстрел заградительных батарей, спрятанных по ущельям меж скалистых холмов, обступивших полукольцом подкову залива. Тут уж даже невозмутимейший Хавермейер, увидев, как долго ему предстоит выбираться из-под гибельного огня прибрежных зениток, судорожно пустился во все тяжкие трюки защитных маневров по уходу от цели, и Доббз, шедший пилотом в его шестерке, повернул вправо при команде «Влево!», наткнулся на внешний ведомый самолет и снес ему крылом хвостовое оперенье. Крыло, разрубившее хвост, отломилось, машина сразу же сорвалась в штопор и почти мгновенно провалилась вниз. Не было ни огня, ни дыма, ни взрыва. А целое крыло, сверкая на солнце, неистово дергалось, тряслось и крутилось, как лопасть взбесившейся бетономешалки, пока самолет, на бешеной скорости, не ткнулся носом в лазурную воду, которая побелела, наподобие лилии с раскинутыми на синих волнах лепестками, а потом, бесшумно проглотив свою жертву, взметнулась к небу зеленоватым гейзером. Все завершилось в две-три секунды. Над морем не появилось ни одного парашюта. А в бесхвостом самолете угробился Нетли.