Поправка за поправкой
Шрифт:
Дома у нас новости только хорошие. Рынок оживился, в моду вошли контракты типа «издержки плюс шесть процентов» — самое полезное со времен появления международных картелей изобретение, дающее нам великолепную защиту от налога на сверхприбыль и возмутительного подоходного налога. Я получил от великолепного знатока и специалиста сведения, что Россия не сможет протянуть больше одной-двух недель, а после падения коммунизма Гитлер, Рузвельт, Муссолини, Черчилль, Махатма Ганди и император Японии заключат мир и будут навеки править миром на твердой деловой основе. Остается, впрочем, подождать и увидеть, не принимает ли он желаемое за действительное. (Ха-ха-ха!)
Я совершенно воспрянул духом, и оптимизм мой не знает границ. Гитлер дал нам именно те стимулы, в которых мы нуждались, чтобы вернуть американской экономике превосходное доброе здравие, каким она наслаждалась в чудесный четверг, предваривший Черную пятницу. Война, как ты, несомненно, понимаешь, предоставляет цивилизации великие возможности, одновременно бросая ей великий вызов. Именно во время войны нередко наживаются великие состояния. И именно между войнами экономические условия ухудшаются. Если бы человечеству удалось найти некие средства, позволяющие увеличить продолжительность войн и сократить интервалы между ними, мы навеки исцелились бы от наиболее фундаментального из всех недугов человечества — цикла деловой активности.
Лучший совет, какой может дать тебе любящий родитель в этот период серьезного национального кризиса, состоит в том, что ты должен всеми, какие у тебя найдутся, силами противиться вмешательству правительства в твои дела и насмерть сражаться за сохранение свободного предпринимательства — при условии, разумеется, что названное предпринимательство есть одно из тех, наибольшим числом акций коего ты располагаешь. (Ха-ха-ха!)
Но прежде всего будь верен себе. Никогда не занимай и не ссужай деньги: никогда не занимай деньги более чем под два процента и никогда не ссужай деньги менее чем под девять процентов.
С любовью, папа.
P.S. В этом году мы, твоя матушка и я, в Канны не поедем.
Путь, избранный Нетли после того, как разразилась война, никаких нареканий у его семьи не вызвал; все считали само собой разумеющимся, что он продолжит замечательную, восходившую еще к битве при Босуорте семейную традицию воинской службы на проигравшей стороне, да к тому же отец Нетли знал из самых надежных вашингтонских источников, что больше двух-трех недель Россия протянуть не сможет и, стало быть, война закончится еще до того, как Нетли успеют послать за море.
Идея поступления в курсанты авиашколы принадлежала матери Нетли и его самой старшей сестре, а подоплекой ее послужило то обстоятельство, что офицеры военно-воздушных сил не должны носить парадные фуражки с проволочными каркасами, а также то, что, пока он будет проходить сложный курс подготовки, русские потерпят поражение и война придет к благополучному концу. Более того, и в курсантах, и в офицерах он сможет общаться только с джентльменами и бывать только в лучших домах.
Как выяснилось, ко всему этому существовала поправка. Собственно, целый ряд поправок, вследствие коих Нетли, вместо того чтобы общаться только с джентльменами и бывать только в лучших домах, зачастил в римский публичный дом и общался с такими людьми, как Йоссариан и сатанински растленный и глумливый старик. Хуже того, он, к прискорбию, безнадежно влюбился в безразличную к нему шлюху, которая не уделяла ему ни малейшего внимания и всегда уходила спать без Нетли, поскольку его до поздних часов задерживали препирательства с порочным стариком.
Нетли не мог с полной определенностью объяснить, как с ним это случилось, и отец его, всегда с полной ясностью объяснявший все, что угодно, не мог тоже. Нетли снова и снова поражал совершеннейший контраст, составляемый двусмысленным, пользовавшимся дурной славой стариканом его, Нетли, отцу, чьи так и продолжавшие повторяться в письмах намеки на орегано и рапсодические восклицания насчет войны и бизнеса начинали сильно действовать Нетли на нервы. Он часто испытывал искушение вымарать эти оскорбительные строки из писем, которые хранил, но сделать это не решался; а при каждом своем возвращении в публичный дом от всей души желал, чтобы греховный, распутный старик надел чистую рубашку, повязал галстук и повел себя как истинный джентльмен, — тогда он, Нетли, не ощущал бы такого жгучего, приводившего его в замешательство гнева всякий раз, как он смотрел на старика и вспоминал своего отца.
Дорогой сын! (Писал его отец.)
Ну-с, чертовы коммунисты не оправдали моих ожиданий и капитулировать не сумели, а ты теперь сражаешься за морем, ты пилот аэроплана и подвергаешь свою жизнь опасности.
Мы учили тебя всегда поступать в соответствии с правилами чести и хорошего вкуса и никогда не оказываться повинным в чем-либо унизительном. Смерть, как и тяжелый труд, унизительна, и я настоятельно прошу тебя сделать все возможное, чтобы остаться в живых. Противься искушению покрыть себя славой, ибо оно равноценно тщеславию. Помни, что сражаться за свою страну — это одно, а погибнуть за нее — совсем другое. В наше время, время национальной угрозы, совершенно необходимо, чтобы ты, говоря бессмертными словами Редьярда Киплинга, был покоен, не растерян, когда теряют головы вокруг. (Ха-ха-ха! Ты понял?) В дни мира человека украшают смирение и тихий, скромный нрав. Но когда, как сказал Шекспир, задует ураган войны [20] , самое время вспомнить о том, что главным достоинством храбрости должно быть благоразумие [21] . Короче говоря, наше время взывает к достоинству, уравновешенности, осторожности и сдержанности.
20
«В дни мира украшают человека / Смирение и тихий, скромный нрав; Когда ж нагрянет ураган войны…» Шекспир У. Генрих V. Акт III, сцена 1 (пер. Е. Бируковой).
21
«Главное достоинство храбрости — благоразумие» — слова струсившего Фальстафа. Шекспир, Уильям. Генрих IV, часть I. Пер. Е. Бируковой.
Вероятно, через несколько лет после нашей победы кто-нибудь подобный Генри Л. Менкену укажет на то, что число американцев, пострадавших от этой войны, во много раз меньше числа тех, кому она принесла прибыль. Нам не хотелось бы, чтобы член нашей семьи привлек к себе внимание, оказавшись среди тех относительно немногих, кто прибыли не получил. Я каждодневно молюсь о твоем благополучном возвращении. Не мог бы ты изобразить заболевание печени или чего-то подобное? Тогда тебя отправили бы домой.
С любовью, папа.
P.S. Как я завидую твоей молодости, твоим возможностям, тому, что тебя окружают сладкие итальянские бабы! Как хотел бы оказаться рядом с тобой. (Ха-ха-ха!)
Это письмо вернулось к отцу со штемпелем «ПАЛ В БОЮ».
Йоссариан выживает [22]
Если память мне не изменяет, когда редактура обратила восемьсот страниц первого машинописного экземпляра «Поправки-22» в шестьсот, ни один эпизод либо персонаж целиком из романа выброшен не был. Память мне изменяет. Вскоре после публикации книги (в конце 1961 года) один из моих друзей, прочитавший ее в оригинале, посетовал на исчезновение из нее писем Нетли к отцу. В дальнейшем эти восемь не то десять страниц были напечатаны в «Плейбое» под названием «С любовью, папа» (декабрь 1969 года).
Мне следует сказать тут, что цель у тех сокращений была только одна: добиться большей связности и силы воздействия книги в целом.
И совсем уж недавно, в двадцать пятую годовщину публикации романа, два офицера военно-воздушной академии США, занимавшихся внимательным его изучением, обратились ко мне с вопросом: почему я выбросил из него целую главу, пусть и небольшую, в которой описывался преподаватель физической подготовки и использование гимнастики и иных упражнений для подготовки летчиков к выживанию в боях?
Моя реакция на этот вопрос была двоякой: во-первых, я напрочь забыл о том, что написал эту главу; во-вторых, я не сомневался, что в книге она присутствует. «Вы хотите сказать, что ее там нет?! — воскликнул я. — Нет слов: „Что же вы лежите здесь просто так, дожидаясь „скорой“? Выполняйте пока отжимания?“»
Офицеры заверили меня, что там нет всей этой главы, а она им нравится, они считают ее нисколько не устаревшей и заслуживающей публикации.
Я произвел проверку и обнаружил, что они правы по всем статьям. Во-первых, глава эта в романе отсутствовала; во-вторых, она показалась мне заслуживающей публикации.
Вот она.
22
«Плейбой», № 34, декабрь 1987, с. 144–146, 184, 186.
Вообще-то говоря, здоровье у Йоссариана было крепкое — благодаря правильному образу жизни: обилию свежего воздуха и физических упражнений, частым моционам, слаженной командной игре и хорошей физической подготовке. Как раз для того чтобы убраться от всего этого подальше, он и отправился в первый раз в лечебную часть и там открыл для себя госпиталь.
На авиабазе «Лаури-Филд», где он учился в военной школе, перед тем как записаться в авиационные курсанты, военнослужащих готовили к выживанию в боевых условиях посредством общеразвивающих упражнений, которые шесть раз в неделю проводил с ними Рогофф, добросовестный преподаватель физической культуры. Рогофф, штаб-сержант тридцати с лишком лет, сухощавый, жилистый, подобострастный, с плоскими костями и лицом цвета томатного сока, был предан своему делу и всегда, казалось, опаздывал к его исполнению на несколько минут.