Попс
Шрифт:
— Закусить?
— Не, не буду.
— Как знаешь.
Он выпивает, сует палец в сыр, зачерпывает немного, облизывает палец.
Водка и сыр уходят по кругу. Чувак спрашивает:
— Вы, парни, наверно, студенты?
— Почему ты так решил?
— Не знаю. Похожи на студентов. Особенно этот. — Он кивает на Леху.
— А ты где-нибудь учишься?
— Не-а. Не учусь и не работаю. Хуй я забил на все на это. Не буду пахать на систему. Пусть те, кто хочет, работают, а я не буду.
Мне лень спорить, говорить, что от «системы» все равно не уйти. За ее счет существуют даже те, кто живет от музыки: деньги на билеты на концерты и на диски зарабатывают, вкалывая на «систему».
Я засовываю гитару в чехол, кладу шнуры и «овердрайв» в рюкзак. Леха возится с тарелками.
— Ты пока будешь здесь? — спрашиваю я.
Он кивает.
— Я тогда прогуляюсь. А ты последи за гитарой.
На сцене рубится следующая группа — металлисты. Их слушает только кучка «своих», хотя народу в клубе стало больше. Ко мне подходит панки, которые слушали нас. Один говорит:
— Короче, неплохо вы отбомбились. Мне понравилось. А играете давно?
— Нет, не очень. Месяца три.
— Я вот тоже хочу группу собрать… Хуй его знает — бабки на это нужны… Но и бухать тоже надо, так что хуй его знает…
— А ты играешь на чем-нибудь?
— Не, ни на чем. Я буду вокалист. А состав собрать не проблема…
Рядом с мамой сидят парень и девушка. Они пьют пиво, едят чипсы.
— Ну, как? — спрашиваю я. — Все было слышно?
— В общем, да, только тексты — не очень. Трудно слова разобрать.
— А общее впечатление?
— По-моему, хорошо. Нигде не ошиблись…
— Нет, лажали мы, и не раз. Но для первого раза…
— Первый блин — комом. Ты еще долго здесь будешь?
— Нет, скоро собираюсь домой. Если хочешь, вместе поедем.
— Хорошо, я подожду. Выпью пива еще. Посторожи пока место…
— Я куплю тебе. Клинское?
— Все равно.
Иду к бару. Кто-то трогает меня за плечо. Оборачиваюсь. Хозяин клуба.
— Ну, неплохо для первого раза, — говорит он. — Только одно замечание.
— Да, а что такое?
— Про ментов следующий раз петь не надо.
— Почему?
— Просто не надо — и все. Ты же знаешь, что происходит. То клубы закрываются, то концерты запрещают. То правительство города пишет писулю, чтобы в клубы пускали с восемнадцати лет. Так что лучше…
— Это что — цензура?
— Нет, конечно. Так, пожелание. В расчете на понимание. Мне не нужны проблемы. А вам нужно место, где играть. Правильно?
Хозяин уходит. Я машу рукой бармену. Он наклоняется над стойкой. Я говорю:
— Клинское пиво. Два.
Подходит Леха.
— Инструменты Костя сторожит. Ну, мой коллега…
— Хорошо. Угостить тебя пивом?
— Не, спасибо. Сегодня я сам при деньгах.
Подваливает потный металлист в майке «King Diamond».
— Парни, не выручите мелочью?
Я даю ему два рубля. Леха достает смятые купюры, сует чуваку «полтос». Металлист молча уходит.
Я спрашиваю:
— На хера ты ему столько дал? Потом будешь опять сигареты стрелять…
— Деньги — это такая штука… Эфемерная, воздушная… Сегодня у тебя есть, а у него нет, а завтра наоборот…
— Вряд ли он с тобой поделится…
— А мне это неважно. Главное, что пиплу теперь хорошо. Ну, и мне заодно.
Впереди торчит «дом-корабль», за ним — башня «Газпрома». Я и мама идем к метро. Я спрашиваю:
— Ну, тебе хоть немного понравилось?
— Конечно, понравилось. Я сказала уже. Мне сама музыка, может, и не близка, но то, как вы относитесь к делу, с каким удовольствием играете…
— Что, тебе так показалось?
— А что, это не так?
— Со стороны виднее.
— Ну а сам ты, скажи, доволен?
— Еще бы. Первый концерт. Правда, клуб такой — все своих только слушают, на остальных наплевать… Может, в следующий раз будет лучше.
— Ну да, не все сразу.
Гостиница «Рэдиссон». У меня есть пятнадцать минут до встречи с английским бизнесменом. Я буду его переводчиком. Эту халтуру нашла через знакомых мама.
Иду мимо мажорных бутиков и ресторанов. «Петр Привалов». Я смотрю на витрину и не пойму, чем он торгует. Вроде, дорогой посудой. «Alberto Guardiani». Шмотки. Внутри — ни одного человека. Две продавщицы курят, стоя у двери в коридоре.
Я спрашиваю у чувака на ресепшн:
— Как позвонить в номер?
— Через семерку.
Подхожу к телефону, снимаю трубку. Семь, три, четыре, четыре. Гудок, второй, третий.
— Алло. Это Джон Суттерберн?
— Да.
— Меня зовут Александр. Я — ваш переводчик. Я жду вас в лобби.
— Хорошо. Я спускаюсь через десять минут. Я высокий, немного седой, одет в темно-синий пиджак.
Я сажусь в серое кожаное кресло. За роялем чувак в белой рубашке наигрывает что-то нейтральное. На столике — икебана и табличка «Wi-Fi». За соседним столиком говорят по-французски. В центре лобби — подсвеченный фонтан. Над ним покачиваются флаги разных стран.
— Что будете заказывать? — спрашивает официантка.
— Ничего. Я жду человека.
Она уходит.
Из лифта выходит Джон — здоровый, лысоватый, кривоногий. Из расстегнутого пиджака выглядывает пузо. Я встаю, иду навстречу. Мы жмем руки.
— Рад познакомится.
— И я также.
Джон спрашивает:
— Будешь что-нибудь пить?
— Пиво.
— И я тоже пиво.
Мы садимся за столик.
— План такой, — говорит Джон, глядя в «коммуникатор». — Сегодня две встречи. Одна — на улице Пятницкая, вторая — на улице Профсоюзная. — Он произносит русские названия медленно, но без ошибок. — Потом я еду в отель, а вечером — ужин. Может быть, будет кто-то присутствовать — ты будешь нужен.