Попугаи с площади Ареццо
Шрифт:
— Я обожаю твою квартиру, Фред!
— Рассказывай! Но твой образ царит в ней и днем и ночью, принцесса.
И правда, на дальней стенке располагалась огромная, два на три метра, фотография Дианы — она была снята голой на простыне, заляпанной кровью.
Диана подошла к мужчине в инвалидном кресле.
— Я хотела тебя, — шепнула она, покусывая его за ухо.
Он замурлыкал, сам не свой от радости.
Диана отступила на шаг назад и велела:
— Поставь мне музыку.
— Какую?
— Ну, что-нибудь гадкое, на твой вкус.
— Такую, чтоб у тебя лопнули барабанные перепонки, моя богиня?
— Точно!
Одной рукой он набрал что-то на пульте, который оказался у него в правом кармане, над колесом кресла, и на них обрушился грохот металла: оглушительные, резкие звуки. Фредерик, по профессии инженер-звукооператор, слушал хард-рок на такой громкости, что мог бы заглушить работающий отбойный молоток.
Диана отступила еще на шаг; в такт музыке, точнее, отрывистому ритму басов — тому, что можно было вычленить в этой сплавленной намертво звуковой лаве, — она изобразила стриптиз.
Фредерик, опьяневший от счастья, блаженно наблюдал за ней. Ему было тридцать пять, симпатичный, зеленоглазый, с большими руками — образец крепкого и здорового мужика, о каком мечтают все девчонки; пять лет назад он гнал на мотоцикле на ста восьмидесяти по мокрому шоссе, мотоцикл занесло, парень влетел в бетонную стену и сломал позвоночник. Ему парализовало нижнюю половину тела, все, что ниже пупка, — он не чувствовал своих ног, не мог ими управлять. После аварии он решительно и настойчиво восстанавливался, насколько это было возможно: накачивал спину, руки, плечи, но нижние конечности отказались ему повиноваться; он был обречен до конца своих дней передвигаться в инвалидном кресле.
Если бы Диана познакомилась с ним, когда он еще не был калекой, она, скорее всего, не обратила бы на него внимания — столько в нем было здоровья и жизнерадостности… Но подруга познакомила их, когда он выписался из больницы, и она взяла его в любовники.
— Заниматься сексом с паралитиком — верх эротики, — частенько объясняла она тем, кто и так ни о чем ее не спрашивал.
И действительно, с ним она сама руководила процессом, выбирая подходящий момент, ритм и амплитуду.
Фредерик, которого она заранее предупредила по телефону, уже принял таблетки, гарантировавшие эрекцию, — это придавало ему уверенности, хотя он знал, что Диана и так найдет способ его возбудить. Помня, что нижняя часть его тела ничего не чувствует, она перенесла свое внимание на чувствительные зоны в верхней части: рот, уши, шею, соски. Вот и сейчас она увлеченно занялась партнером, припав к нему, как паук к паутине.
— Ну что, он и тебе фигу показывает? — спрашивал Фредерик, имея в виду свой член, который она от него прикрывала.
— Вовсе нет.
— Вот хорошо. Меня-то он никогда не слушается: даже если я чувствую себя очень возбужденным, ему на это плевать.
— Он отлично тебя слушается, вакуумный насос сегодня не понадобится! — восхищенно шепнула она ему на ухо.
Очень быстро Фредерик понял, что она права: он ощутил в верхней части тела признаки, сопровождающие физическое наслаждение: жар, испарину, ускорение сердечного ритма, а потом — содрогания всего туловища и сокращение брюшных мышц.
Она сидела на нем верхом, голая, раскинув ноги на подлокотники кресла, — Диане нравилось это волнующее неудобство, которое давало ей невероятную смесь ощущений — бодрящий холодок хрома, гладкость искусственной кожи, пластик, нагревавшийся от соприкосновения с телом, и влажное тепло его члена, которое она ощущала за них обоих.
Лицо мужчины исказила гримаса восторга. Диана — гибкая гимнастка сладострастия — опускалась, поднималась, извивалась, давая калеке возможность чувствовать себя мужчиной. Благодаря ей он заново открывал наслаждение, согласившись забыть все, что знал в молодости, отметая разочаровывающие сравнения. Навсегда распрощавшись с прошлым, он научился снова получать удовольствие. Для него Диана стала Провидением, любящим и бескорыстным ангелом, который раздвинул рамки его скукожившейся было жизни.
Внезапно, почувствовав, что вот-вот достигнет оргазма, Диана схватилась за турник, который по ее желанию недавно приделали к потолку.
Теперь они неотрывно смотрели друг на друга и наслаждались мгновением; в этом узком пространстве, где скрещивались их взгляды, Фредерик ненадолго ощущал себя нормальным.
Она завопила от удовольствия. Он рассмеялся, счастливый:
— Диана, ты просто гений секса.
Она ответила искренне, без ложной скромности:
— Я знаю.
Она выбралась из его кресла и, подмигнув, спросила:
— Хочешь, я тебе…
Заканчивать фразу не было необходимости: он и так знал, что она предложит, — речь шла об инъекции эзерина, который вызывает эякуляцию. Он весело помотал головой:
— Ни к чему. Большего я все равно не почувствую. Все и так просто великолепно. Ты, Диана, слаще, чем все уколы на свете!
Она удовлетворенно раскинулась на матрасе, не одеваясь, а он покатил на кухню приготовить чего-нибудь выпить, управляя своим креслом с такой сноровкой и уверенностью, которые свойственны лишь некоторым мужчинам-водителям.
Протягивая ей бокал, он сказал:
— Знаешь, я никогда не понимал, для тебя главное — физиология или голова? Ты просто трахаешься круче всех на свете или у тебя интеллектуальный оргазм?
— Да уж, Фред, я думала, ты умнее… У тебя уже есть ответ на этот вопрос.
— Как это?
— Если бы я была просто кнопкой, на которую достаточно надавить — и удовольствие тут как тут, я не искала бы разнообразия впечатлений.
— Да ты — Эйнштейн оргазма!
— Можно и так сказать…
Он не решился настаивать. То, что она ему рассказывала о своих приключениях: разные подстроенные сценки, поиск рискованных ситуаций, весь этот культ необычного и даже странного, — конечно, он сам от этого только выиграл, но, вообще-то, это же слабость? Разве нужно столько усилий, чтобы достичь экстаза? Диана коллекционировала разные странные впечатления, но быстро пресыщалась ими и была вынуждена заходить в поисках необычного все дальше. Фредерик же как вчера, так и сегодня не чувствовал себя заложником нового: он мог миллион раз получать удовольствие одним и тем же способом, и ему не наскучивало.