Попытка к бегству
Шрифт:
«Я вспоминаю утренний Кабул…»
Ледогоров подумал секунду, щурясь на сверкающее солнце, толкнул дверь ближайшей проходной парадной и вышел на Некрасова. У фасада «Сопки» между магазинами толпились бабушки, предлагающие семечки, цветы, носки, овощи и прочий ходовой товар. Их шеренга тянулась от самого рынка. Вокруг, едва не попадая под колеса ползущих машин, сновали вездесущие местные мальчишки. Что-то гортанно кричали на своем языке разгружающие фургон кавказцы. Толкали друг друга в спину покупатели и простые прохожие. Ледогоров без
Афган был дома. Он лежал на диване и курил. Его большая, обставленная старой мебелью, комната была как всегда тщательно убрана. Только на столе стояла тарелка с невыкину тыми останками вяленой рыбы.
— Хозяин! Пивком угостишь?!
Ледогоров балансировал на ящике. Афган
сел. Он был в своей неизменной футболке с надписью «Vyetnam — to kill or be killed» и полинялых джинсах. Взгляд. ярко-голубых глаз был вполне осмысленным.
— Саня! Здорово! Залезай! — он аккуратно заслюнявил папиросу. — Трава — дрянь. Хорошей уже не достанешь! «Петровское» будешь?
Ледогоров помотал головой.
— Спасибо! Я пошутил. Я в завязке. У меня дело.
Афган поднялся с дивана и подошел. У него было обветренное загорелое лицо с белесой звездочкой осколочного ранения на правой щеке. Ледогоров пожал жесткую руку. Афган жил от продажи рыбы, пойманной им на Ладоге. После удачной рыбалки отдыхал — пил пиво, курил «травку» и слушал старые песни. Он не верил, что все уже забыли ту войну, что ее затмила новая, которая была ближе, ярче и масштабней. Он не верил, что его жизнь сломалась на давно перевернутой всеми страничке истории. Перевернутой и ставшей всем не интересной.
— Чего стряслось?
— Ты Жереха знаешь, с «шестерок»?
— Женьку? — Афган пожал плечами. — Кто ж его, гниду, не знает! Дрянью торгует. Давно пора башню проломить.
Афган был «плановым», то есть только курил анашу, а всех колющихся презирал и торговцев героином считал уродами. Они с Ледогоровым познакомились, когда он влетел на драке с одним из них. С тех пор меж ними воцарились странные отношения, которые нельзя было еще назвать дружбой, но уже большие, чем простое знакомство. В отделе Афгана уважали и закрывали глаза на его маленькую слабость.
— Ищу я его, а точнее его сестру.
Афган присел на подоконник и взял предложенную сигарету.
— Машку я давно не видел, — сказал он задумчиво. — А Жерех где-то в районе шарится.
Ледогоров усмехнулся, тревожно прислушиваясь к хрусту ящика под ногами.
— Это я и сам догадался.
Афган глубоко затянулся.
— Вод гады! Сигарета и та больше забирает! — он выпустил дым. — Жерех… Жерех… Танька-Тыква из «тридцать пятой» у него берет «герыч». Пошли, спросим.
Ледогоров кивнул.
— Только без нервов.
Как умеет «спрашивать» Афган, он уже как-то видел.
— Я же трезвый. Заруливай во двор. — Афган высунулся в окно. — Баба Нюра! Дай морковочку! Ой, спасибо!
Ледогоров вернул ящик, обошел дом со стороны Греческого. Этот двор был на удивление зеленым и симпатичным. На скамейке под деревьями несколько мужиков пили пиво. Щурясь на солнце, появился Афган в тапочках на босу ногу.
— Пошли.
Тридцать пятая квартира располагалась в благополучном крыле дома.
Здесь по большей части были отдельные квартиры.
— Танька раньше нормальная была, — увидя ледогоровский немой вопрос, пояснил Афган. — Тренером по «шейпингу» работала в каком-то комплексе.
Они подошли к хорошей парадной лестнице с крепкой металлической дверью. Афган уверенно набрал код.
— А года три назад, — продолжил он, — какие-то «бычки» там в бане перепились и поставили ее на «хор». Она сначала бухать стала, а потом на иглу.
Дверь открылась. Внутри парадная также оказалась вполне приличной. Даже стены были свежевыкрашены в приятный кремовый цвет.
— Бандитов-то нашли? — спросил Ледогоров.
— Не. Она не стала заявлять.
Они остановились у двери, обшитой мореным деревом.
— А «Тыква» почему?
— А увидишь ее формы, — Афган нажал кнопку звонка. — Только особо не облизывайся. СПИД у нее.
Дверь отворилась без вопросов.
— Привет, Тань! Дело есть.
— Ну проходите.
Квартира носила следы давно прошедшего благополучия: дорогая мебель пятилетний давности, видик, телек, следы от картин на стене. Везде грязь, упаковки от лекарств и еды валяются прямо на полу. Сама Татьяна выглядела примерно также. Худоба наркоманки не победила до конца отличную фигуру. Провалившиеся глаза тщательно накрашены. Вымытые волосы уложены так, чтобы максимально скрыть на виске язвы подбирающейся болезни.
— Кофе будете?
— Нет, — ответили они одновременно.
Татьяна усмехнулась.
— Я теперь держу одноразовые чашки. В упаковке.
Афган покачал головой.
— Мы пива напились.
Она смела рукой мусор со стола и, сев, достала пачку «Мор».
— Ну?
Афган дал ей прикурить.
— Тань, нам нужен Жерех. Где он?
Она пожала плечами.
— Я почем знаю. Сегодня брала у него. Был на рынке.
Ледогоров кивнул.
— Давно?
— А чего надо-то?
Афган улыбнулся.
— Так, дело есть.
— Какое?
— Важное.
Татьяна стряхнула пепел.
— Слышь, Афган, не темни! Я вам чего скажу, а вы его «обуете». Что я делать буду? Или грохнете.
Афган замахал руками.
— Да ты чего, меня не знаешь?! Просто разговор есть.
Татьяна затушила сигарету и, открыв холодильник, достала бутылку водки. Никому не предложив, налила себе рюмку и хлопнула.
— Смотри не улети, — предостерег Афган. — После дозы-то.
— Не учи ученого, — она снова села и ткнула пальцем в Ледогорова. — Это кто?