Попытка к бегству
Шрифт:
— Ты спишь?
— Да.
— Ты какой-то другой стал.
— Нет.
— Да.
— Нет.
— Да.
Он молчит, чувствуя как она касается кончиками пальцев его волос.
— Все будет хорошо.
— Да.
— Ладно. Спи.
Ночь.
На работу Ледогоров пришел к одиннадцати. Сходка давно закончилась. Вышегородский кивнул в коридоре, не сказав ни слова. Сквозь немытое стекло кабинетного окна уже настойчиво заглядывало неизменное солнце. Ледогоров врубил чайник, дождался, пока он закипит и замешал растворимого кофе. Отхлебнув пару глотков, разыскал записанный на клочке бумаги телефон.
— Алло. Коля? Это я.
— Здорово, брат. Сможешь ко мне сейчас подлететь?
— Куда.
— В «Пулково», вестимо.
Ледогоров посмотрел на часы. Было двадцать минут двенадцатого. До встречи с Татьяной оставалось сорок минут.
«Хрен с ней, — мелькнула мысль, — пора думать о другом».
— Ну так как?
— Не могу, — неожиданно сказал он и соврал, — в двенадцать к шефу вызывают.
— Святое ,— усмехнулся Павловский. — В последний раз. Тогда завтра подъезжай к одиннадцати. Я дежурю.
— Идет.
— Ну бывай.
Ледогоров пояожил трубку и задумчиво посмотрел на аппарат. Было тихо. Только за стенкой что-то бубнил Сонин. Никто не заглядывал в кабинет. Никто не звонил. Он посмотрел на часы и поднялся. Солнце за окном карабкалось выше и
выше.
— Женя? Ты? Просто голос у тебя какой-то… Так похмелись!
У Татьяны было такое лицо, словно она входила в клетку с тиграми.
— Мне надо как всегда. Конечно есть. В четыре?
Ледогоров замахал руками.
— Раньше! Раньше! Умираешь! — зашептал он.
— А пораньше? Загибаюсь я!
Голос Татьяны вдруг окреп, в нем появились истерические нотки.
— В два? У «Октябрьского»? Где кассы? Буду! Спасибо!
Ледогоров поднял большой палец.
— Ты просто актриса!
Она устало посмотрела на него.
— С бодуна он. Как вы все меня достали! Только, чур, я сначала куплю, а то потом кто его знает, как все будет.
Ледогоров кивнул.
— Нет проблем.
Она поднялась.
— Кому как. Ты здесь торчать собираешься? Так может чего-как? Нет? Тогда погуляй где-нибудь.
Дверь за спиной с треском захлопнулась. На дворе те же мужички снова пили пиво. Сквозь пыльную листву меж краев крыш просвечивала синева. Ледогоров вышел на Греческий, зашел в угловую булочную, где купил себе огромный свежий круассан и, перейдя дорогу, устроился в сквере напротив рынка. Мимо шли люди. Что-то вопили дети. Гонялась за воробьями рыжая кошка. Было хорошо сидеть и есть горячую пышную сдобу. Есть, щуриться на небо, закрывать глаза и не думать о том, как жить дальше, перечеркнув больше десяти лет жизни, о том, как начинать заново в мире, который всегда видел с одной стороны, о том, каким он будет — завтрашний день. Обрывки мыслей болтались в мозгу. Он полудремал, сидя под горячими солнечными лучами. Перед глазами скользили Юлька, отец, Кобалия, Тенгиз, Муратова, Вышегородский, мать и снова Юлька. Время ползло с неумолимой быстротой. Словно легкий разряд кольнул в сердце. Глаза открылись сами собой. Без семи два. Затекшая спина хрустнула от резкого движения. Ледогоров пошел через сквер, старательно обходя копошащихся в земле детей.
Татьяна была уже на месте. В обтягивающих джинсах и футболке ее фигура смотрелась крайне выгодно. Портило все осунувшееся лицо с воспаленными нервными глазами наркоманки. Ледогоров пристроился у стеклянной витрины с купленной заранее газетой в руках. Жерех не заставил себя долго ждать. Невысокий, вертлявый, в белых слаксах и черной футболке, он появился пешком со стороны Невского. Ледогоров видел его несколько раз на рынке и на Восстания. Знакомы они не были. Жерех торговал под прикрытием районного ОБНОНа и практически никогда не задерживался. Лиц оперов розыска не знал и не считал необходимым запоминать. Это было его ошибкой. Скользнув по Ледогорову безразличным взглядом, он вошел в кассовый павильон, где полдюжины уставших от духоты людей изучали репертуар концертного зала на ближайший месяц. Ледогоров достал сигарету и слегка развернулся, боковым зрением контролируя ситуацию. Спина Жереха закрывала от него Татьяну. Минуту они стояли друг против друга, после чего Жерех нагнулся, выпрямился, развернулся и все так же вихляясь пошел к выходу. Ледогоров углубился в газету. Дождавшись, пока дилер перейдет Лиговку, он отклеился от чугунного поручня витрины и, не спеша, направился за ним. Жерех пересек Жуковского и повернул по ней в сторону Восстания. Идти за ним было легко. Он был абсолютно спокоен — не оглядывался и не проверялся. Ледогоров злорадно подумал, скольких преступников сгубила излишняя самоуверенность, идущая от безнаказанности. Жерех свернул в арку. Это был замысловатый проходняк, режущий угол с Жуковского на Восстания. Ледогоров ускорился. Белое пятно слаксов мелькнуло меж грязно-серых углов. Вокруг не было ни души. Ледогоров перепрыгнул через поваленный мусорный бачок. Жерех вошел в длинную узкую подворотню. Обернулся он лишь в последний момент.
— Стоять! Милиция!
Ледогоров с удовольствием хряпнул тщедушное тело о стену.
— Не дергайся, Жерех! Руки! Руки под ними!
В целях дополнительной аргументации последовал тычок в затылок.
— Я не дергаюсь. А чего я сделал?
Голос у дилера оказался подстать внешности — писклявый и вибрирующий. Чувствовалось, что он не на шутку испуган.
— Пособничаешь Бен Ладену. — Ледогоров завел его руки за спину и защелкнул наручники. Молодой мужик в сером костюме вошел в подворотню и, ускорив шаги, проскочил мимо них.
— Что-о?
— Ничего. Пошли. И без глупостей.
Он крепко взял Жереха под руку.
— А удостоверение можно посмотреть? — К дилеру возвращалась уверенность.
— Пожалуйста!
Ледогоров ткнул ему в нос раскрытую ксиву.
— А за что меня?
— За все. Двигай копытами!
К счастью, до отдела было недалеко. По улице пришлось идти, тесно прижавшись друг к другу. Ледогоров усмехнулся, представив, как они выглядят со стороны. Он привычно срезал углы знакомыми дворами. Солнце припекало землю, ослепительно отсвечивая в окнах домов. Жара нарастала. Во дворе перед отделом Ледогоров остановился.
— У тебя есть тридцать секунд чтобы выбрать приз, или продолжить игру.
— Чего-о?
— Или мы проходим в дежурку, зовем понятых и снимаем с тебя правую туфлю, или поднимаемся ко мне в кабинет, разговариваем и расстаемся,
— Не понял, о чем…
— Двадцать секунд прошло.
— Давайте поговорим.
— Приз в студию!
В кабинете Жерех с трудом примостился на краешке стула. Мешали скованные за спиной руки.
— Расстегните. Я же не побегу.
— Посмотрим по разговору.
Заглянул Вышегородский.
— Это кто?
— Дела подбиваю.
— Григоренко напомнил, что у тебя осталось два дня. Я сказал ему, что ты уже все решил.
— Это очень благородно с твоей стороны.
— Не юродствуй! С УСБ звонили.
— Сколько внимания моей скромной персоне!
— Дела передашь Сонину.
— Ладно.
Когда дверь закрылась, Жерех встрепенулся.
— Уходите?