Попытка к бегству
Шрифт:
— Переводят начальником ОБНОНа.
— А Максим Петрович?
— Сажают.
По лицу дилера волной прокатилась вся гамма обуревавших его чувств.
— Я… Я могу быть полезен.
— В чем?
— Много знаю.
— Сейчас увидим. Где Машка?
Жерех вскинул брови. В глазах его мелькнула тревога.
— Какая?
— Сестра твоя, придурок!
— А! Где-где. На Староневском стоит.
— Живет где?!
— Да хрен ее знает.
Ледогоров поднялся и потянул дилера за плечо.
— Пошли в дежурку.
Жерех вырвался.
— Все. Все. Ладно. Понял я. Я знаю, кто вам нужен. Только это… Ну, не наркота сдать. Он… Он меня грохнет.
— Можешь переждать
— Спасибо. Не хотелось бы.
— Тогда слушаю.
Жерех поморщился.
«Сейчас попросит закурить», — подумал Ледогоров.
— Можно сигарету? И расстегнуть.
Он разомкнул один из браслетов и прицепил его к стулу. Достал пачку «Винстона» и щелкнул зажигалкой. Жерех затянулся.
— Он у меня раньше товар брал несколько раз. А тут племянник Тенгиза приводит. Говорит, что Тенгиз просит спрятать. Я подумал. Отказывать «черным» нельзя — мне с ними еще работать. Ну и определил его к Машке. Она на углу Невского и Литейного живет. Там хата полу расселенная. Из соседей — только бабка больная. Он документы ждет. От своих тоже гасится.
Ледогоров вздохнул и привычно покачался на стуле.
— Отведешь?
— Нет! Лучше сажайте! Я объясню! Проще простого! Вход с Литейного около магазина видеокассет. Последний этаж. Дверь слева, с обломанным наличником. Комната последняя справа. За кухней. Остальные пустые все. Это тот дом, из которого губернатора чпокнули.
— Вице-губернатора, — машинально поправил Ледогоров.
— Один хрен.
Ледогоров подумал.
— А если врешь?
— Да что я, враг себе?
Солнце грело вовсю. С противным жужжанием о стекло билась большая зеленая муха.
— Хотите, я позвоню туда? — неожиданно предложил Жерех.
Ледогоров удивленно посмотрел на него.
— В расселенке телефон?
— Там бабка какая-то заслуженная. Ей разрешили до ее переезда оставить. Вдруг скорую надо будет и все такое. А за денежку малую она дает пользоваться.
Ледогоров закурил и пододвинул дилеру аппарат.
— Только без глупостей!
Сам он снял параллельную трубку на громовском столе. Ответили почти сразу.
— Галина Никитична! — залебезил Жерех. — Как здоровье ваше?
— Да не очень, Женечка, — заскрипел в ответ старческий голос. — Жара проклятая. Давление мучает.
— Приеду, привезу что-нибудь из лекарств! А Маша дома?
— Дома, дома! — старушка на секунду закашлялась. — Спит. Умаялась в ночную-то в своем ларьке. А ухажер ее всю квартиру задымил. Дышать нечем. Даже на балкон не выходит. Скажи уж ему.
— Скажу, скажу, — Жерех кивнул Ледогорову. Мол, смотрите — не обманул! — А Машу не будите. Я позже позвоню. Спасибо.
— Тебе спасибо.
Жерех повесил трубку. Ледогоров усмехнулся.
— В ларьке? В ночную?
— А что она должна говорить?
Заглянул Сонин.
— Шеф сказал у тебя дела принять.
— Давай попозже.
— Да мне по барабану.
Ледогоров снова покачался на стуле.
— Ладно. Снимай туфлю.
— Вы же обещали.
— Я и не отказываюсь. Давай, снимай!
В кармашке под надорванной подкладкой притаились четыре пакетика из фольги. Ледогоров по очереди надорвал их и высыпал порошок в щель за плинтусом.
— Пусть крысы травятся.
Жерех пожал плечами.
— Смысл?
— Четырьмя дозами в городе стало меньше.
Дилер ухмыльнулся.
— Думаете спасли кого-то? Наоборот. Несчастные наркоманчики, увидев, убили бы вас. Кто это придумал? Больные! Лечить! Сбытчики — чудовища! Не мы породили их, а они нас! Они не страдают! Они колются и прутся от этого! Им не надо ничего! Маму продадут за дозу! А я виноват. Продавцов водки почему-то никто не арестовывает.
Ледогоров
— Философ ты! «Породили»! Слова-то какие умные знаешь!
Жерех потер руки.
— Читал много в детстве.
— Видно не те книги. Пошли!
— Я найду дорогу.
— Без меня тебя в камеру не пустят.
Жерех дернулся.
— Но вы же…
— Для чистоты эксперимента посидишь, пока я на Литейный сгоняю.
— А если…
— Тебе лучше, чтобы никаких «если» не было.
В дежурке было на удивление тихо.
— Три часа, — напомнил помдеж Юра Петров. — Потом выпускаю.
— Успею, — Ледогоров придержал его за руку. — Только никаких звонков родителям, сестрам, любовницам.
— Что я, не знаю, что ли.
— Так. На всякий случай.
У Югова было заперто. У Мальцева тоже. На месте оказался только Сонин. Он сосредоточенно метал дротики от дартса в плакат Шварценеггера на стене.
— Чего, Саня?
Ледогоров подумал секунду.
— Нет. Ничего.
На Литейном была дикая пробка. От рева автомобильных сигналов закладывало уши. К духоте добавлялся резкий запах выхлопных газов. Пришлось идти пешком, лавируя в нескончаемом людском потоке.
Внутри было тихо. Ледогоров еще раз заглянул в щель выщербленной, ободранной двери. Пустой захламленный коридор, освещенный квадратами солнца из настежь распахнутых комнатных дверей. Пыль. Пустота. Замок был один. Простой как две копейки. Ледогоров достал выкидную зоновскую финку, подаренную два года назад операми из «Металлки» [15] и подцепил кончиком язычок. С первого раза не вышло. Нож соскочил, противно царапнув сталь замка. Внизу отворилась дверь, кто-то подскоками помчался вниз по лестнице. Ледогоров подумал, что со стороны однозначно похож на вора-квартирника, что задержание его за незаконное проникновение в квартиру — просто подарок для «уэсбэшников», и что не понятно, зачем все это уже ему надо. Затем в глубине квартиры зазвонил телефон и мысли его приняли другое направление. Телефон брякнул несколько раз и умолк. Видимо сняли трубку. Ледогоров приник к щели. Внутри квартиры угадывались какие-то движения, но видно ничего не было. Похоже, жилые комнаты находились за поворотом коридора. Он подождал минуту, другую. Было тихо. Он снова потянулся за ножом и увидел Зураба. Тот возник из пыльной дымки и стоял в центре одного из солнечных квадратов, напряженно вертя головой. Их разделяло метров семь. Зураб был небрит, но футболка его блистала белизной. Он постоял еще секунду и мягко, по-кошачьи, двинулся к выходу. Стараясь двигаться как можно более плавно, Ледогоров оторвался от двери и прижался к стене рядом. Ему почудилось, что застежка сумочки-кобуры щелкнула на весь дом. Рукоять пистолета скользила в ладони. Внутри скрипнула половица. Еще. Ледогоров набрал полную грудь воздуха. Казалось, что он слышит дыхание присевшего по ту сторону Кобалии. Слегка дрогнула дверь. Ледогоров представил, как Зураб рассматривает в щель лестничную площадку. В ушах звенело. С Литейного доносился шум улицы. Солнце заливало бывшую когда-то парадной лестницу через широкие открытые окна. Хлопнула входная дверь подъезда. По мраморным ступеням зацокали каблучки. Ледогоров сидел, вжавшись затылком в неровную стену и слуша, как стучит собственное сердце. На втором или третьем этаже резанул звонок.
15
Металлка — исправительно-трудовое учреждение в поселке «Металлострой».