Попытка к бегству
Шрифт:
Майтимо расположился позади всех, поближе к огню. После страшных лет, проведенных в плену на Севере, он любил тепло и ничего не мог поделать с этой маленькой слабостью. Братья сгрудились вокруг него и притихли, заслушавшись. Сказитель исполнял какую-то длинную балладу, но Нельяфинвэ, думая о своем, не воспринимал смысла, слова скользили вокруг него гладкими волнами, уводя мысли далеко-далеко, вслед за бескрайней памятью эльдар... Майтимо думал о Финдекано, своем неунывающем друге, горячем, но справедливом, в юности страстно любившем путешествия и приключения. Каким он стал сейчас? Они не виделись уже целую вечность. Раньше, в первые века после расселения по Белерианду, друзья нередко встречались, не только чтобы обсудить важные вопросы, но и просто побыть
– Чего?
– Курво, ты единственный из нас, кто женат, - сразу начал Майтимо, но Куруфинвэ неожиданно взорвался:
– Ну и что?! Какая разница? Жена все равно в Амане! Может, хватит уже?! И так раньше сколько дразнились: "И вправду "Маленький Отец", женился, не успев созреть!" - младший братец даже с подлокотника слетел от возмущения.
– Тьфу ты!
– Майтимо не знал, сердиться ему, или смеяться, - сядь, пожалуйста! Во-первых, я тебя никогда не дразнил, а, во-вторых, разговор сейчас не об этом, - он внимательно оглядел зал, - а где Тьелпе? Он не приехал с вами?
– Остался наместником в замке, - Куруфинвэ вернулся на свое место на подлокотнике, - мальчишке тоже охота иногда побыть королем.
– Курво, ты не задумывался о его судьбе? Ведь Келебримбор - единственный продолжатель рода Феанаро. Мы должны уберечь его от Проклятия.
Остатки внезапного раздражения слетели с Куруфинвэ, глаза затуманились скрытой болью.
– Я думал об этом, Нельо. Много раз думал. А как? Тьелпе любит творить и не любит войну. Но он ни за что не откажется от того, что считает своим долгом.
– Значит, твоя задача - сделать так, чтобы сын перестал считать нашу войну своим долгом.
– Но как?! Я бы с радостью отправил Тьелпе в Гавани, или еще куда-нибудь, подальше на юг, но он не хочет. Считает себя взрослым и самостоятельным, и сам устанавливает для себя жизненные принципы.
– Атаринке, выслушай меня серьезно и без обид. Сделай что-нибудь такое, чего Келебримбор тебе не простит. Придумай, ведь ты лучше знаешь Тьелпе. Пусть он отречется от тебя и уйдет. Тогда ты потеряешь сына, но сохранишь ему жизнь и убережешь от проклятья.
Куруфинвэ выслушал жестокие слова молча и долго сидел, уставившись в одну точку.
– Курво, пойми, это единственный шанс спасти мальчишку. Иначе не получится. В Пророчестве сказано, что все наши добрые начинания обратятся во зло, но может быть хоть так возможно обмануть Судьбу... Пройдет время, сын поймет тебя и простит... Может быть...
– Я понимаю... Я придумаю...
– прошептал Атаринке еле слышно. Потом сполз в соседнее кресло, сгорбился и закрыл лицо руками...
Макалаурэ придвинулся к старшему брату, кивнул на Атаринке, шепнул на ухо:
– Ты говорил с ним о Келебримборе?
Майтимо кивнул.
– И как? Он согласился на такое?
– Я думаю, да, - Нельяфинвэ не хотелось говорить об этом, тем более в присутствии Куруфинвэ, на душе было удивительно мерзко. Перед каким жестоким выбором постоянно ставит их Судьба! Курво, чтобы уберечь сына, должен предать его, предать себя. А дальше все будет только хуже.
Макалаурэ медленно поднялся.
– Кано, ты чего?
– забеспокоился Майтимо, зная, как остро и болезненно реагирует младший брат на любую жестокость и несправедливость.
– Все нормально, Нельо, - через силу улыбнулся тот, - давно не держал в руках арфу. А тут что-то вспомнилась одна песня, - и начал пробираться к сцене.
Слушатели, сидящие в зале, оживленно зашевелились - ведь сам Кующий Золото решил побаловать их песней. Макалаурэ не остановился на открытом пространстве, он взял табуретку и сел у камина, глядя в огонь, задумчиво обнимая арфу. В зале повисла полная тишина. Но вот наконец певец шевельнул пальцами, пробежался по струнам... И полилась тихая мелодия. Странная, незнакомая, удивительно ласковая, но чувствовалось, что эта ласковость рождена пережитой болью. Будто первая робкая улыбка после долгих и горьких слез. Слова были совсем простые, но они не имели значения, главной была музыка. Она обнимала слушателей и нежно укачивала, будто заботливая мать, растворяла все тяготы взрослой жизни в светлой печали, в бесконечной, всепрощающей любви...
В день весенний солнечный
Что-то грусть непрошеной
Гостьей нежеланною
В сердце пробралась...
Очень захотелось мне
Что-нибудь хорошее
Сочинить тебе, мой друг
И привет прислать!
Может быть, услышишь ты
Краткое послание,
Может, улыбнёшься вдруг,
Вспомнив обо мне...
Может быть, заветное
Сбудется желание...
И споёт малиновка,
Радуясь весне...
Майтимо старался не поддаваться нежному очарованию мелодии, чувствовал, что она ослабит волю, превратит стальной клинок его души в цветущую веточку черемухи... оставит беззащитным перед коварной злобой Врага. А он не имеет на это права, хотя бы ради братьев. Нельяфинвэ задумался, откуда Кано знает эту песню. Вспомнился какой-то праздник в Валиноре, тогда брат впервые исполнил ее на музыкальном вечере. Вроде бы его Ондхон научила. Что-то давно эта вечная странница не появлялась в его землях. Интересно, кто же она все-таки, полуэльдалиэ-полумайа, и чем занимается в Эндоре? Раньше она приносила принцам Нолдор советы Владыки Ульмо. Означает ли это, что Валар не совсем отказались от них? Может быть, есть возможность хоть что-то исправить? Но тут же на него снизошло понимание, что исправить ничего нельзя. Никакая доблесть не поможет сыновьям Феанаро в этой войне. Невозможно победить Стихию. Тем более, Стихию Зла с помощью ЗЛА. Они могут оттянуть свершение предначертанного, отсрочить, но не предотвратить. Проклятье настигнет их, и это неизбежность. Майтимо вдруг ясно почувствовал, что вот эти вечерние посиделки проходят в последний раз, а дальше все полетит кувырком. И ему предстоит провожать в Мандос всех, кого он любит, одного за другим. Боевых товарищей, друзей, братьев... И этого не избежать. Никак.
Неистовая боль пронзила все его существо, поднялась к губам. Сейчас она рванется безумным криком отчаяния, разнесется по всей Арде, долетит до небес, пробьет все барьеры, все слои Мироздания и зазвенит под сводами Чертогов Эру... Но Майтимо только крепче стиснул зубы, и молчаливый отчаянный вопль забился глубоко внутри, раздирая сердце в клочья, круша и перемалывая его сущность. На гордом спокойном лице принца нолдор не дрогнула ни одна черточка, старший брат, вождь и защитник для остальных, он всегда должен оставаться таким для младших, что бы ни происходило в его собственной душе...
А где-то на границе восприятия вдруг зазвучала музыка, незатейливая, но удивительно ласковая, до краев наполненная нежной, безыскусной, открытой любовью, пропитанная светом и юностью. Эта мелодия невероятным образом сплелась с криком отчаяния, рвущим душу Нельо, смягчила и приглушила боль... И стало возможно терпеть... Майтимо перевел дыхание, оглянулся на братьев - не заметил ли кто этого внезапного, неуместного приступа тоски? Для подобных мыслей и переживаний есть ночь и спальня с накрепко запертой дверью. Слава Эру, на него никто не смотрит, все слушают песню. Но что же это за песня?