Попытка к бегству
Шрифт:
Голос, не особо сильный, но приятный и выразительный, сыплет слова любви, будто хрустальные горошины:
...Ручей мой весенний искристый!
Цвет яблони белый, душистый!
Ночной соловей голосистый!
Луны свет волшебный, лучистый!
И другой голос, еще более теплый и ласковый, пронизанный всепоглощающей любовью и нисколько не скрывающий чувств, отвечает нежностью на нежность:
Единственный, светлый, любимый!
Ты радости луч негасимый!
Ты песенный звон серебристый!
Родник
Оказывается, синдарский менестрель Линдир и его жена тоже решили принять участие в музыкальном вечере нолдор. Их музыка оказалась совсем не похожа на валинорскую, но в ней была своя прелесть, простая и безыскусная. Слушая песню, Майтимо подумал с тихой грустью, что нолдор совсем забыли, как это - просто любить и радоваться своей любви. Он закрыл глаза и позволил себе раствориться в ласковом тепле, разрешил потоку забытых чувств хлынуть в промерзшую душу... А голоса звенели:
Как птица весной в поднебесье,
Пою для тебя свои песни,
Любимым тебя называю
И счастья всем сердцем желаю!
Когда нелегко мне бывает,
Всегда о тебе вспоминаю,
Я знаю, что есть ты на свете,
И мрак не сомкнется на сердце!
Линдир и Итарэль окончили выступление и, взявшись за руки, отступили к стене. И в этот миг в Каминный зал ворвалась маленькая Италиндэ. Крепко прижимая к груди арфу, малышка выбежала в центр зала:
– Мама, мама! А я тоже сочинила для тебя песенку! Сама сочинила! Мама, я ее сейчас тебе спою! Мама!
Арфа была еще слишком тяжела для детских рук, да и играть малышка не умела. Но, видимо, дарование к музыке девочка переняла от отца. Удивительно чистый голосок зазвенел под каменными сводами, наполнил каждый уголок огромного зала:
Я пришла к тебе с приветом,
Рассказать, что солнце встало!
Я спою тебе об этом,
Чтоб на сердце легче стало!
Для тебя пусть солнце светит!
Для тебя весна смеётся!
Для тебя пусть песня эта
Звонко-звонко разольётся!
И пусть жить тебе на свете
Станет легче и светлее,
Пусть простые строчки эти
В замке каменном согреют!
И слушателям показалось, что сама весна ворвалась под промороженные своды Нимхелле потоком горячих солнечных лучей, свежим ароматным ветром.
– Вот...
– Италиндэ опустила тяжелый инструмент, - мамочка, ты меня прости, за то, что вчера утром...
Итарэль подбежала к дочери, бросилась на колени, обняла маленькую певунью, расцеловала крепко в обе щеки:
– Солнышко ты мое звонкое...
Майтимо смотрел на них и чувствовал, как тают бастионы льда, которые он бессчетные годы возводил вокруг своего сердца. Женская и детская фигурки, спаянные в крепком объятии, вдруг неудержимо расплылись перед глазами. Нельяфинвэ наклонил голову так, чтобы волосы упали на лицо... Простое, искреннее и такое безоблачное счастье этой семьи потрясло гордого вождя нолдор. И как сумела такая любовь расцвести в мире мрака и горя, под свист злобных бурь? Майтимо пообещал себе, что защитит синдарского менестреля и его близких от всех бед. Для него самого это невозможно - любить и быть любимым. Так пусть хоть кто-то в этом жестоком мире никогда не разучится смеяться и петь, дарить и обретать любовь, и просто быть счастливым...
Вечер близился к завершению. Песни еще звучали, но несколько воинов, вернувшихся сегодня из патрулирования, отправились отдыхать. Маленькая Италинде, удобно устроившаяся на коленях Итарэль, сладко зевнула и опустила светловолосую головенку на плечо матери. Майтимо тайком любовался на них. Потом вдруг острая жалость резанула его по сердцу: "Проклятая война! Даже таких малышей не обходит лишениями! Девочка заперта в каменном замке, даже поиграть не с кем. Других детей нет, а взрослые все время заняты!" Тут королю вдруг пришла одна мысль.
– Кано!
– тихонько окликнул он.
Братишка обернулся.
– Помнишь, в Валиноре ты мастерил поющих кукол? Еще говорил, что это твой секрет мастера - как научить игрушку петь?
– Помню, конечно!
– Макалаурэ усмехнулся, но в глазах светилась тоска, - какой уж там секрет! Просто устройство такое: качнешь куклу, и оно издает звук.
– Не забыл, как сделать?
– Не забыл. А зачем тебе?
– Кано удивленно глянул на брата, потом проследил за направлением его взгляда. Нельяфинвэ смущенно улыбнулся и опустил глаза.
Чуткий Макалаурэ понял все, что происходит в душе старшего брата. Не имея возможности обрести свою любовь, тот надеялся обмануть Судьбу, защищая чужую. Тоска и нежность сжали его горло. Кано ласково коснулся плеча брата:
– Сделаю, конечно. Завтра же. А какие волосы кукле приделать, белые или темные?
Майтимо поднял глаза. Лицо его вдруг осветила озорная улыбка, щеки розовели от смущения.
– А сделай вот такие, - Нельяфинвэ вынул кинжал и обрезал у себя темно-рыжую блестящую прядь.
– Ох, Нельо!
– Макалаурэ покачал головой, но подобрал волосы и аккуратно завернул в платок.
– Спасибо! Ну ладно, спать пора. Спокойной ночи, братик!
– и Майтимо быстро вышел из зала.
Глава 4. На север.
Возвращаться в Химринг Нельяфинвэ решил на следующий день. Братья разъехались утром, но Майтимо не торопился, думая прибыть в северную крепость на закате. Отъезжающие собрались во дворе, упаковывая припасы, которые должны были взять с собой. Тут к королю нерешительно приблизился менестрель Линдир.