Пора, мой друг, пора
Шрифт:
– Здорово, друг, – сказал я и протянул руку этому шуту – ясная у него была роль.
– Виктор, – быстро сказал он. – Митрохин.
– Спроси у него, кто он такой, – шепнул мне Нема.
– Ну ладно, – сказал я. – Ты кто такой, друг?
– Я сам из Свердловска, – быстро ответил он. – Пришлось мне здесь пережить тридцатидневную экономическую блокаду.
Те трое, и девицы, и Нема, и Потанин, и Таня прямо зашлись от смеха.
– Третий раз уже рассказывает, и слово в слово, – шепнул мне Нема.
Парень
– Конечно трудно приходится человеку, когда у него бензин на ноле. Знаешь, что такое бензин на ноле? Не то что совсем нет, а так, на два-три выхлопа. Но я не терялся. Утром надеваю свежую рубашку, покупаю свежую эстонскую газету и иду на вокзал к приходу ленинградского поезда. Стою, читаю газету, кожаная папка под мышкой, понимаешь? Подходит поезд, из него выходит добропорядочная семья: папа, мама, дочка, весьма симпатичная…
– Ну, слово в слово, – шепчет мне на ухо Нема.
– Естественно, они растеряны – незнакомый город, незнакомая речь. В тот момент, когда они проходят мимо меня, я опускаю газету и говорю, заметь, по-русски: «Любопыт-но». Конечно, они бросаются ко мне с вопросами, и тут совершенно случайно выясняется, что у меня есть свободное время. То да се, я веду их по улицам, просто как галантный приветливый патриот этого города, показываю достопримечательности, помогаю устроиться в гостинице, то да се. Приходит время обеда, и я веду их в ресторан. Здесь, – он приостановился и взял сигарету, один из троих дал ему огонька, – здесь я иду ва-банк и наедаюсь до потери пульса. Конечно, они платят за меня. Наутро я их провожаю в Таллин, в Ригу или в Пярну. Они уже привыкли ко мне, журят, как родного сына.
– Отличный способ, – сказал я.
Нема подвинул мне рюмку, но я не выпил. Противна мне была эта изнемогающая от смеха компания.
– Есть еще один способ, – напористо продолжал парень. – Известно, что в этот город часто приезжают девушки из Москвы и Ленинграда для того, чтобы рассеяться после сердечных неудач. И вот здесь они встречают меня, приветливого и галантного старожила. Ну, снова прогулки, беседы… Совершенно случайно я даю им понять, что не ел уже шесть дней…
– Опять хороший способ, – сказал я.
– Что делать? – развел он руками. – Но все же такой образ жизни имеет и теневые стороны, накладывает на человека свой отпечаток.
– Какой же, Витя? – угасающим шепотом спросила Татьяна.
– В лице появляется нечто лисье, – таинственно сообщил он.
Стол задрожал от хохота. Честно говоря, я тоже не выдержал.
Парень растерянно огляделся, потом бегло улыбнулся и снова приготовился что-то рассказывать, но Нема и Потанин собрались уходить, и он тоже встал вместе с ними.
– До завтра, друзья, – сказал он. – Как всегда, в баре?
Он пошел
– Параноик какой-то? – спросил я Таню.
– Смешной тип, – сказал один из тех троих. – Уже прозвище получил.
Парень вдруг вернулся, подбежал к нам.
– Смотрите, – воскликнул он, показывая на людей, облепивших стойку, – здорово, правда? Как они взвиваются, а?
Завинчиваются! Еще бы каждому пистолет на задницу, а? Техас!
Ну, пока!
За столиком все снова скисли от смеха.
– Ну, так какое же прозвище? – спросил я.
– Кянукук, – сказал один из тех троих. – По-эстонски – «Петух на пне».
– Так ликер какой-то называется, – вспомнил я.
– Правильно. Он нам уже все уши прожужжал с этим ликером.
Рекламирует этот ликер, как будто мы сами не знаем.
– Да уж в этом-то вы, должно быть, разбираетесь, – сказал я, нехорошо улыбаясь. – Небось уже по уши налились этим ликером?
– Валя… – сказала Таня.
– Подумать только, – сказал один из троицы, – приключений приехал искать из Свердловска! Потеха, правда?
– А вы зачем сюда приехали, козлики? – спросил я его. – Тоже небось для своих козлиных приключений, а? По своим козлиным делишкам, верно ведь?
– Ну-ну, ты! – сказал один из них и вскинул руку, с запястья которой вниз, к локтю, сразу же упал браслет.
А тут еще перстень-печатка, и брелок на поясе под расстегнутым пиджаком, и усики, и шевелящиеся под усами губы, и угрожающая усмешка.
– Валя, мне надо сказать тебе пару слов, – сказала Таня.
Я встал вместе с ней.
– Еще увидимся, наверное, – сказал я тем троим.
Они переглянулись.
– Это мы тебе обещаем.
Мы пошли к выходу. По всем зеркалам отражалось наше движение, мое с Таней, тоненькой, высокогрудой, немного растрепанной. Волосы ей покрасили для съемки в неестественно черный цвет. Таня кивала направо и налево, потому что весь творческий состав нашей группы сейчас прохлаждался в этом кафе.
А я никому не кивал, потому что я – технический состав.
– Автор приехал, – сказала Таня, – вон сидит с Павликом.
Я сразу узнал его, как-то в Москве мне показывали его на улице. Крепенький такой паренек, с виду не скажешь, что писатель.
Мы вышли на улицу. Резкий холодный ветер с моря был так прекрасен, что я стал глотать его, раскрыв рот, подняв голову.
Готический силуэт города и верхушки деревьев поплыли вокруг нас.
– Ну чего ты набросился на этих ребят? Милые интеллигентные мальчики, – сказала Таня.