Поразительное на каждом шагу. Алые сердца
Шрифт:
– Нравишься.
Он тяжко вздохнул, а потом рассмеялся:
– Жоси, я так рад. Знаешь, давно хотел задать тебе этот вопрос, но боялся того, что мог услышать, поэтому не осмеливался. – Он осушил еще одну чашу. – Не беспокойся! Со мной все будет хорошо. В будущем я стану вспоминать песню, что ты когда-то пела мне, вспоминать, как ты дразнила меня и смеялась, как переживала за меня, – это уже делает меня счастливым.
Он немного помолчал, а затем отрывисто продолжил:
– С самого моего детства все считали меня бестолковым, я плохо учился и не стремился стать лучше. Откуда им было знать, что я делал все, что в моих силах? Я старался,
Я улыбнулась одними губами:
– Глупым? Но кто, как не глупец, стал бы надо мной издеваться и дразнить меня? – Собравшись с мыслями, я добавила: – Но мне нравится проводить с тобой время именно потому, что ты глуп. Потому что я знаю, что если ты радуешься, то ты действительно рад, недоволен – взаправду недоволен; если тебе что-то нравится, то нравится без всяких сомнений, а если ты что-то ненавидишь, то так и есть. Ты не похож на тех, кто плетет слова, радушно улыбаясь, а в душе таит ненависть. Рядом с тобой я могу громко смеяться, когда мне радостно, и не прятать гнев или недовольство. Знаешь, я счастлива, когда мы вместе, очень счастлива.
Пока я говорила, он не отрывал от меня взгляда. А когда я закончила, отвернулся. После недолгого молчания он негромко произнес глубоким, немного гнусавым голосом:
– Я тоже счастлив.
Мы оба замолчали. Мы сидели, не произнося ни слова, пока снаружи не донесся голос четырнадцатого принца:
– Пора возвращаться!
Я поднялась, взяла в руки чайничек и разлила остатки вина. Взяв одну чашку, я передала десятому принцу другую и, подняв свою за его здоровье, залпом осушила ее, а затем, перевернув, поставила на стол донышком вверх. Десятый принц последовал моему примеру и тоже выпил до дна.
Я улыбнулась ему и склонилась в поклоне со словами формального прощания:
– Жоси просит позволения откланяться!
Выпрямившись, я подняла занавеску и вышла.
Глава 5
Легко пьянит вино, что выпито в печали
Беззвучно падал первый в этом году снег. Он падал весь день, и наутро, проснувшись, я обнаружила, что мир стал чистым и белым-белым.
Я больше трех лет не видела снега – с тех пор, как закончила университет и уехала работать в Шэньчжэнь. Почувствовав воодушевление и невообразимый восторг, я вознамерилась немедля прогуляться по снегу, что искрился, словно хрусталь.
Поняв, что ей меня не отговорить и остается лишь подчиниться, Цяохуэй побежала искать для меня плащ с капюшоном и теплую шапочку. Я выбрала ярко-красный муслиновый плащ, подбитый белым кроличьим мехом, надела шапку в тон и поторопилась на улицу, желая поскорее ступить на свежий снег.
– Возвращайтесь пораньше! – кричала Цяохуэй мне вслед.
В воздухе невесомо кружили снежинки. В белой пелене мир казался неясным и размытым – в десяти шагах уже было ничего не разглядеть.
Я шла без особой цели, наобум. Кругом не было ни души. Мои ноги то и дело проваливались в снег. Я шла и думала о том, что, как бы ни был велик этот мир, мне не по пути с живущими в нем, я была здесь совсем одна и, неприкаянная, бродила между небом и землей.
До моих ушей донесся шорох: некто догнал меня и пошел рядом.
Слегка повернув голову, я обнаружила возле себя восьмого принца, одетого в черный, подбитый соболиным мехом плащ и широкополую темную бамбуковую шляпу. Молча он шел рядом со мной по снежному покрывалу.
Тишину нарушал лишь скрип снега под нашими ногами, как будто во всем этом безбрежном белом мире остались только мы двое. И чувство одиночества, поселившееся в моей душе, пока я гуляла одна, постепенно растворилось, сейчас я чувствовала спокойствие и безмятежность. Казалось, я могла идти так целую вечность.
Внезапно я споткнулась о притаившийся в снегу камень и пошатнулась, осознавая, что сейчас упаду, и сетуя на собственное невезение. Но тут рука спутника крепко схватила меня, удержав на ногах. Не издав ни звука, я выпрямилась и снова пошла вперед. Восьмой принц, тоже молча, двинулся следом, так и не выпустив мою ладонь. Я несколько раз дернула рукой, пытаясь избавиться от его хватки, но не преуспела, и мне пришлось просто позволить ему идти рядом, держа мою ладонь в своей.
Он шагал и шагал, продолжая тянуть меня за руку. Я совсем не смотрела по сторонам и просто шла за ним, давно потеряв направление: кругом был один снег, и я понятия не имела, где мы находимся.
Мы шли и шли до тех пор, пока один из приближенных восьмого принца, евнух по имени Ли Фу, не вышел нам навстречу. Когда я его увидела, он уже был совсем близко. Я попыталась торопливо выдернуть свою руку из хватки восьмого принца, но он только крепче сжал пальцы и распорядился:
– Пусть все покинут кабинет!
Ли Фу поклонился, развернулся и убежал. Я снова и снова пыталась высвободить руку, но восьмой принц все так же крепко сжимал мою ладонь, увлекая меня за собой. И скоро мы оказались возле кабинета. У дверей стоял лишь Ли Фу. Увидев нас, он поспешил согнуться в поклоне. Восьмой принц, не обратив на евнуха никакого внимания, направился прямиком в кабинет, таща меня за собой.
Только теперь он наконец отпустил мою руку и помог мне снять шапочку. Он намеревался помочь мне и с плащом, но я испуганно отпрыгнула на пару шагов со словами:
– Я сама.
Он улыбнулся и на какое-то время забыл обо мне, переключившись на собственный плащ и шляпу.
В кабинете горели жаровни, распространяя живительное тепло. Я повесила плащ на крючок и застыла, не зная, что делать дальше.
Восьмой принц налил в чашку горячего чая и протянул ее мне. Я машинально взяла ее и сжала в ладонях, согревая их.
Он подошел к письменному столу и сел за него, а затем достал кипу деловых бумаг и принялся их просматривать. Я сжимала в руках чашку и продолжала стоять, не двигаясь.
Прошло немало времени, прежде чем восьмой принц вскинул голову и со смехом произнес:
– Ты, видно, любишь стоять?
Вздрогнув от испуга, я торопливо села на самый дальний от него стул. Восьмой с улыбкой покачал головой и, больше не обращая на меня внимания, углубился в документы, время от времени берясь за кисть и делая какие-то пометки.