Порча
Шрифт:
Марина перелистнула страницу.
«В 1905-м открылась пятиклассная школа, просуществовавшая девять лет. Село стало центром волости, здесь находилось волостное правление, дом урядника и почтовая станция. С 1919-го горшинцы учились в новой школе – на территории бывшей усадьбы Стопфольдов. В 1962-м помещичий особняк разобрали до фундамента, чтобы построить знакомое всем горожанам здание. Таким образом, школа № 1 в 2019 году отметит свое столетие».
«В 2004 году Постановлением губернатора
Взгляд Марины переметнулся к копии исторического документа: «Распоряжение по Ведомству Православного Исповедания Российской империи. Царствование Государя Императора Петра I. 1722 год».
«И почему я на истфак не поступила?» – увлеченная Марина плеснула еще вина в бокал.
Петровский документ будоражил фантазию. Речь шла о лихих душегубцах, угнездившихся в окрестных дебрях. О прогнивших мостах и зело трудных заросших тропах. Чтобы искоренить великий разбой, из столицы был послан Преображенский полк во главе с бомбардир-лейтенантом. Драгуны и горшинский сотник уничтожили банду, а лес вырубили на сто саженей, дабы по оной дороге проезжим всякого чина людям было безопасно и государственному интересу утраты не было.
Автором следующей статьи значилась некто Кузнецова А. М. – Марина решила, что это мама Ольги Викторовны.
Она узнала здание на снимке – то же, что на фото из семейного архива, но запечатленное с другого ракурса. Угловые ризалиты и треугольный фронтон, флигель, деревянные хозяйственные строения. Парадный фасад декорирован в псевдорусском стиле, на окнах – наличники с терракотовыми завершениями.
Особняк Стопфольдов.
Текст гласил:
«Генрих Петрович Стопфольд (1801–1877) сделал блестящую и молниеносную карьеру, дослужившись от титулярного советника до коллежского асессора (от „вашего благородия до вашего высокоблагородия“), и получил право на потомственное дворянство».
Марина улыбнулась. Чины о рангах пахли Чеховым, Акуниным.
«С 1844 года Стопфольд владел всеми дворами Горшина. Тогда же приступил к возведению усадьбы. После крестьянской реформы, отменившей крепостное право, сохранил половину земли, получив щедрую компенсацию за вторую половину. Купил торфяной заводик. Имел двоих детей – дочь Августу и сына от второго брака, Георгия, родившегося в 1867-м».
«Ого! – подивилась Марина. – В шестьдесят шесть детей строгал!»
«После смерти Генриха Петровича, усадьбу и завод унаследовали дети. Августа проявляла к хозяйству больший интерес, чем младший Стопфольд, много путешествовавший и пытавшийся утвердиться на ниве искусства. Так, Августа выделила средства на шоссирование Смоленского тракта. Георгий Генрихович писал картины, организовал в Москве две выставки портретов, раскритикованные
«В сорок один!» – прикинула Марина.
«К тому моменту усадьба опустела. Августа годом ранее переехала в Петербург, забрав с собой единственную дочь Георгия Генриховича».
«Свою племянницу, – закончила Марина за автора статьи. – Шестилетнюю Наталью».
Дальнейшая судьба Стопфольдов была ей известна.
Августа умерла в революционном Петрограде.
Наталья Георгиевна скончалась в блокаду.
Ее дочь вышла замуж и сменила фамилию. Переселилась во Владимирскую область. Родила Маринину маму.
А теперь Марина учила детей на фундаменте родового поместья. Не сказка ли?
В статье говорилось, Георгий Стопфольд писал портреты. Значит, он мог написать и портрет дочери. Найти бы…
Марина отмокала в горячей воде. Побрила запущенную за месяц зону бикини. Выбравшись из ванны, распаренная, встала у зеркала. Стресс положительно сказался на фигуре. Животик пропал, красиво очертились ребра. Небольшая грудь выглядела аппетитно. Увеличилась, предрекая месячные. Марина ущипнула себя за сосок, провела пальцами по плоской ложбинке между налитыми полушариями.
– Дворянка, – прошептала она отражению, – Стопфольд, дворянка. Выкуси, тот, чье имя нельзя называть.
И, весьма довольная, дворянка Марина отправилась в постель.
Тамара (2)
Бог подарил ей свою слюну и свое семя.
Слюну Тамара добавила в чай, чтобы племянница выпила и не кобенилась. От Божьей слюны Лиля стала кроткой и покорной, глаза ее потускнели, а на губах появилась незнакомая улыбка. С улыбкой она шла за Тамарой в подвал оба раза, делала, что велят.
Семенем Тамара наполнила гинекологическую спринцовку.
Жидкость вытекала из трещины в бетоне.
Так – прочла Тамара – мироточили иконы и католические статуи.
Она боялась, что Лиля не поймет. Конечно, любимая племянница, кровиночка. Но и сорвиголова, вскормленная компьютерами да кровавыми сериалами. Лиля думала, тетя не знает про травку. Курила в туалете. Круглый месяц провалялась на шезлонге, уставившись в телефон. Она и в Бога-то не верила, говорила: поповские басни, не забивай мне, теть-Тома, мозг. А глядишь-ты, спустилась к святому лику, и разум включился. Наносное, мирское, отринула, самое важное из души достала.
Конец ознакомительного фрагмента.