Порфира и олива
Шрифт:
— Приветствую тебя, — сказал он с несколько принужденной улыбкой, — и счастлив убедиться, что ты чувствуешь себя хорошо. Ты еще прекраснее и блистательней, чем всегда.
Теперь он окончательно повернулся спиной к Наркису и Коммоду. Не прерывая любезной речи, он извлек из складок своей тоги маленький свиток папируса и быстро передал его молодой женщине.
— Благодарю тебя, Эклектус, — обронила фаворитка, мгновенно пряча послание. — Твои комплименты для меня драгоценны, ибо знаю: ты искренен наперекор обычному кривлянию, в котором не устают изощряться придворные.
Засим сановник тотчас ретировался.
— Клянусь Марсом! — в ярости вскричал Коммод. — Этот пес Матерн и впрямь переходит все границы.
— Зато подумай, господин, — заметил Наркис, — ведь на этот раз у нас будут все возможности его задержать. Решившись пробраться в город, этот разбойник сам лезет в ловушку.
Марсия отошла в сторонку. Встав за колонну так, чтобы скрыться с глаз обоих мужчин, она торопливо развернула папирус, только что доставленный египтянином. Послание было кратким:
Мне необходимо увидеть тебя. Назови место и время. Речь идет о человеческой жизни.
Там была и подпись: Калликст.
Тяжкий полуденный зной спадал, но для выхода из купальни время еще не пришло.
Сады Агриппы были почти безлюдны, все отяжелело от теплой, влажной духоты предвечернего часа.
Еще немного, и сюда валом повалят гуляющие семейства, влюбленные пары, группы беспардонных болтунов, мнящих себя философами, и просто легион кишащих в Риме бездельников — вся эта публика разом превратит мирный уголок в место невыносимой беспорядочной толчеи.
Но сейчас среди клумб и сосен лишь кое-где изредка мелькают тоги мудрецов, пожелавших в одиночестве насладиться очарованием этого великолепного парка, который Август завещал в пользование своим согражданам.
По берегу одного из прудов, у самой воды, чья кристальная поверхность подернута легчайшей рябью, медленным шагом проходит пара. Женщина закутана в столу шафранного цвета, ниспадающую до щиколоток, ее плечи и голову прикрывает пурпурная шаль. Что до мужчины, он в простой коричневой одежде из льна, похожей на ту, что носят вольноотпущенники и люди скромного достатка.
— Боюсь, что понимаю тебя. Значит, нет никакого шанса спасти Флавию?
Марсия не опускает глаз, но это стоит ей немалого усилия:
— Я этого не говорила. Просто я не так влиятельна, как утверждает молва.
Увидев, каким разочарованием омрачилось лицо Калликста, она поспешила добавить:
— Да знаю, знаю. После смерти Бруттии Криспины все непрестанно твердят, что я новая Августа. Однако знай, что я, прежде всего, остаюсь дочерью вольноотпущенника, бывшего раба Марка Аврелия. И что если я позволю себе ненароком забыть об этом, наш Цезарь очень быстро мне это напомнит.
Такое неожиданное признание в устах первой женщины Империи удивило и вместе с тем тронуло Калликста. Ее темное происхождение казалось чем-то вроде мостика, внезапно переброшенного через пропасть, разделявшую их. Может быть, именно это прошлое и было причиной, отчего она в непосредственном порыве согласилась у видеться с ним, простым рабом. Ее красота в этот раз волновала его еще сильнее, чем при первой встрече. Она была гораздо изящнее большинства римлянок, которые однако же упорно взгромождались на высокие котурны, тщась посредством обуви восполнить свою приземистость. А она и своей стройностью, и худобой почти впалых щек так не походила на всех этих обросших жиром патрицианок!
Отличал ее и этот постоянный загар, не сходящий оттого, что она снова и снова возобновляла его в битвах на жестком солнцепеке арены.
— Я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы добиться для этой девушки помилования.
— Я верю тебе, — горячо вырвалось у Калликста.
Но все-таки неясное предчувствие шептало ему, что в уверениях Марсии сквозит нечто похожее на сомнение.
Словно угадав его мысли, она сочла нужным уточнить:
— Нынче же ночью я попробую разузнать, где ее держат. Скорее всего, она в Латумии, туда нередко отправляют христиан, или в темнице при форуме.
— Один человек, да что там, скажем прямо — Фуск, говорил, что ее отвезут во Флавиев амфитеатр.
Марсия покачала головой:
— Не думаю. Император по случаю празднеств Кибелы хочет продемонстрировать народу свои способности прорицателя. Стало быть, церемонии будут разворачиваться в Большом цирке. Вероятно, Флавию отвезут именно туда.
Она умолкла, почти тотчас подумав о других приговоренных, за которых она только что заступалась. Как объяснить Калликсту, что только вчера она в промежутке между объятиями склонила Коммода, взбудораженного историей с Матерном, в придачу к искупительной жертве Кибеле даровать помилование христианам Карфагена, высланным в Сардинию на каторгу. Император, хоть и явно дал понять, что эта идея его не слишком впечатляет, все-таки уступил. Однако дело еще далеко не улажено. Марсия знала, что ей еще не раз придется возвращаться к нему, прежде чем удастся вырвать согласие, надлежащим образом оформленное и подписанное. Как признаться фракийцу, что в подобных обстоятельствах приступить к Коммоду с новой просьбой, притом ради спасения всего одной жизни, значило бы рисковать успехом своего предыдущего ходатайства? Она знала пределы, которых нельзя нарушать. Знала обидчивость своего любовника, бешеные вспышки его гнева.
— Почему ты это делаешь?
Она печально усмехнулась:
— Может быть, чтобы обеспечить себе чистую совесть.
— Нет. Тут что-то еще.
— Я не понимаю.
— Хоть я тебя едва знаю, я угадываю в тебе... — казалось, ему трудно подобрать слова, — угадываю черты, каких до сей поры, не встречал ни в ком, кроме одного единственного человека.
— Флавии?
Он кивнул.
— Ты оказываешь мне честь, сравнивая с той, что так тебе дорога.
— Флавия христианка, а о тебе поговаривают, будто ты неравнодушна к этой секте.
Она долго, не отвечая, вглядывалась в него, словно пыталась понять, в какой мере позволительно ему довериться. Он спросил настойчивее, напрямик:
— Ты христианка?
На сей раз, она ответила без промедления:
— Да. По крайней мере, стараюсь быть ею. Но... — она замялась в нерешительности, однако тут же отбросила колебания, — ты, пожалуй, удивишься, а все-таки скажу: это не единственная причина, толкнувшая меня прийти к тебе на помощь.
Калликст смотрел на нее во все глаза, крайне заинтригованный.