Порочная луна
Шрифт:
Он смеривает меня холодным взглядом, огонь, который раньше горел в его глазах, теперь полностью погас. Облизывая губы, он понижает голос до опасно низкого децибела.
— Или пол в этой камере будет испачкан таким же красным, как и в другой, и мальчикам придется хоронить еще одно тело.
Моя кровь превращается в лед в моих венах, мое собственное пламя гаснет в одно мгновение.
Томми мертв. Я уже знала, что это так, но подтверждение, услышанное вслух, ужасает.
Прежде чем я успеваю отреагировать, Кэм разворачивается и уходит из камеры, хватая одежду и полотенце
— Ты гребаный убийца! — кричу я, бросаясь к нему.
Несмотря на то, что я все еще голая, он больше не удостаивает меня взглядом. Он просто разворачивается и уходит, направляясь к лестнице и начиная свой подъем.
Я хватаюсь за прутья, трясу их так сильно, как только могу, борясь со слезами, наворачивающимися на глаза.
— Выпусти меня! — я пронзительно кричу, случайная слеза вырывается и скатывается по моей щеке.
Свет над головой гаснет, и дверь наверху лестницы захлопывается.
9
— Похоже, внизу все идет хорошо, — комментирует папа, когда я выхожу из подвала и закрываю за собой дверь, чтобы заглушить сердитые крики Луны.
Я бросаю на него уничтожающий взгляд, и он кивком головы подзывает меня, побуждая следовать за ним через кухню открытой планировки и гостиную в задней части дома и через стеклянные французские двери во внутренний дворик.
До того, как это место превратили в конспиративную квартиру Гильдии, оно, очевидно, использовалось как загородный дом какого-нибудь богатого ублюдка. Задний дворик предназначен для развлечений и располагает открытой кухней, просторными креслами и местом для камина, окруженным декоративной каменной брусчаткой. Мы с папой опускаемся на пару тяжелых деревянных адирондакских стульев, стоящих вокруг камина, и я со вздохом откидываюсь на спинку, запуская пальцы в свои густые вьющиеся волосы.
— Уже выяснил что-нибудь полезное? — спрашивает он, выгибая бровь в мою сторону.
Я быстро качаю головой.
— Все еще работаю над этим, — бормочу я. — Еще даже не приступили к самому допросу.
— Она затеяла драку?
— Как будто ты не знаешь.
Я продолжаю расчесывать пальцами волосы, когда поворачиваюсь, чтобы взглянуть через окна на заднюю часть дома, и это зудящее, тревожное чувство снова охватывает меня. Несколько солдат занимают диваны в гостиной, откинутые назад, как будто им на все наплевать. Должно быть, мило.
— Хм, — задумчиво произносит папа, спокойно размышляя. — Будь начеку с этой. Она не просто так стала важной мишенью, сынок. Тебе не следует недооценивать ее.
Я фыркаю от смеха. Разве я этого не знаю.
Я не уверен, чего я ожидал, когда попросил взять контроль над нашей пленницей, но теперь, когда я провел рядом с ней некоторое время, я переосмысливаю, как мне следует подойти к этому.
Может быть, у нее приступ страха. Но если это так, то и у меня, должно быть, тоже — потому что от всего этого взаимодействия мой член затвердел еще до того, как она сняла одежду.
Блядь, это тело. Я сказал себе, что не буду смотреть, когда она будет в душе, но ничего не мог с собой поделать, и теперь жалею об этом, потому что образ ее обнаженной и мокрой навсегда запечатлелся в моей памяти. Ее гладкая, загорелая кожа, ее полные, упругие сиськи… Черт возьми, эти сиськи чертовски огромны на ее стройной фигуре, а ее крошечные розовые соски были твердыми, как бриллианты, под холодными струями душа. Я уже видел ее рукав с татуировкой в виде цветка на правой руке, но у нее также есть набедренная татуировка повязки в цветочек на противоположной стороне, которая поднимается вверх и оборачивается вокруг бедра, подчеркивая ее и без того опасные изгибы. Благодаря ее кукольному личику, невероятному телу и крутым чертам лица, она самая горячая штучка, которую я когда-либо видел, черт возьми.
Она тоже это знает. Луна орудует своей сексуальностью, как чертовым оружием, и на секунду она почти достала меня. Почти.
Слава богу, что я пришел в себя и выбрался оттуда, прежде чем совершил то, о чем потом буду сожалеть. Какой бы привлекательной она ни была, я должен помнить, что она не личность. Она чудовище. Точно так же, как сирена, стремящаяся заманить ничего не подозревающих мужчин на верную гибель, она, очевидно, пытается обманом заставить меня ослабить бдительность, чтобы я оступился и оставил ей возможность сбежать.
Хорошо, что я такой же искусный в психологической войне.
— Какие у нас здесь крайние сроки? — спрашиваю я, проводя рукой по подбородку и снова поворачиваясь лицом к отцу. — Как далеко наше подкрепление?
Мы не можем даже думать о том, чтобы что-то предпринять против этой стаи оборотней, пока они не прибудут. Проваленная миссия в ночь полнолуния уничтожила почти половину наших рядов, и мы были бы идиотами, если бы предприняли еще одну попытку, не извлекая уроков из наших предыдущих ошибок.
— По крайней мере, еще неделя, — бормочет папа в ответ, его раздраженный тон говорит мне, насколько он взволнован этим графиком.
Нам всем не терпится отомстить за потери, которые мы понесли во время последней миссии, но мы создавали Гильдию за последнее десятилетие не для того, чтобы уничтожить ее сейчас. Мы не можем позволить эмоциям затуманить наши суждения. Нам нужно действовать с умом и оставаться начеку, потому что новой неудачи быть не может.
— Я уверен, что к тому времени смогу что-нибудь раздобыть, — уверенно заявляю я. — Она ни от чего так просто не откажется, но у меня есть несколько идей, как это разыграть.