Порочная луна
Шрифт:
У меня отвисает челюсть, мозг пытается связать слова воедино.
— Я… Я ненавижу майонез, ясно?! — выпаливаю я, признавая частичную правду, поскольку меня загнали в угол. — Ты сказал, что если я не съем все, ты перестанешь приносить мне еду, и я не знала, что еще сделать, поэтому просто спустила ее в воду!
Я драматично вскидываю руки, действительно разыгрывая всю эту дурацкую, невинную атмосферу ошибки, которую пытаюсь продемонстрировать, затаив дыхание и гадая, купился ли он на это.
Мышцы на его челюсти напрягаются, глаза темнеют.
— Очевидно, я слишком
Ну, черт возьми, я действительно не знаю, что на это сказать. Однако, очевидно, он не ожидает ответа, потому что просто отворачивается с раздраженным ворчанием и опускает поршень в унитаз, его татуированные бицепсы напрягаются, пока он пытается удалить засор.
Черт, я никогда не думала, что смотреть, как кто-то очищает унитаз, будет возбуждающе.
Кэм орудует вантузом как оружием, и трахните меня, если я не становлюсь немного возбужденной и мне не надоело видеть его в действии. Теперь я полностью осознаю очарование порнофильмов с озорными сантехниками.
Вода выплескивается и попадает на его ботинки, чему он явно не рад, если судить по тому, как он ругается и отскакивает назад, но ему удается справиться с засором в течение минуты или двух. Когда он нажимает на ручку унитаза, чтобы спустить воду, и вода спускается, у меня вырывается вздох облегчения.
Стряхивая воду с вантуза, он направляет ледяной взгляд в мою сторону.
— Если это случится снова, я ничего не исправлю, — бормочет он, низкий тон его голоса заставляет мои бедра сжаться. — Вместо этого я принесу тебе ведро, чтобы ты мочилась туда.
Я с сомнением выгибаю бровь.
— Разве это не прибавило бы тебе работы?
Он вопросительно прищуривает на меня свои темные глаза, поэтому я продолжаю и уточняю.
— Я имею в виду, тогда тебе пришлось бы опорожнять его, и если только у тебя нет странных предрассудков по поводу жидкостей организма… — я замолкаю, съежившись. — Я имею в виду, ты сделаешь это сам, но мне это не нравится, так что давай продолжим и установим это как жесткое ограничение прямо сейчас.
Он морщит нос, сведя брови.
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
Я небрежно пожимаю плечами, откидывая волосы назад.
— Я имею в виду, что у меня широкий кругозор, и я, как правило, готова к экспериментам. Обычно я говорю, что попробую что-нибудь один раз, но я просто никогда лично не видела привлекательности золотого дождя. Так что, если ты хочешь, чтобы я помочилась на тебя, я не уверена…
— Какого хрена мне этого хотеть? — агрессивно вмешивается он, невольно попадая в мою ловушку и позволяя мне вывести его из себя.
Игра начинается, придурок.
— Ты говоришь мне, что это ты хочешь, чтобы я помочилась в ведро, — усмехаюсь я.
Затем я прижимаю руку к груди, глаза расширяются от ужаса.
— О боже, так поэтому ты шпионил за мной? Ты наблюдал, как я писаю?
— Что? Нет! — бормочет он, с каждой секундой
Поймала его.
— Я точно угадала, извращенец! — я хихикаю, откидывая голову назад от смеха. — Я имею в виду, я знала, что ты извращенец, но это следующий уровень…
Прежде чем я успеваю закончить свою колкость, Кэм опускает вантуз и крадется ко мне через камеру, прижимая меня спиной к стене.
— Прекрати это! — кричит он, толкая меня внутрь и хлопая рукой по бетону рядом с моей головой.
— Вот и он, — заявляю я, ухмыляясь ему, когда вес его тела опускается на мое, пригвождая меня к месту. — Что ты собираешься делать, здоровяк?
Я насмешливо облизываю губы, хлопая ресницами.
— Просто не смог удержаться, чтобы не приблизиться ко мне, да? Ты хочешь меня так сильно, что даже не можешь этого вынести.
— Заткнись, — рявкает он, угрожающе обхватывая рукой мое горло.
Жаль, что меня не так-то легко запугать. Я накрываю его руку своей, поощряя его сильнее сжимать мои дыхательные пути, пока я прижимаюсь бедрами к его.
— О да, придуши меня, папочка, — хрипло стону я.
Он отдергивает руку, словно моя кожа обжигает его при прикосновении, и отшатывается назад, бормоча себе под нос череду гневных ругательств. Он наклоняется, чтобы поправить свои джинсы, продолжая отступать, мой взгляд скользит вниз, к значительной выпуклости, натягивающей джинсы.
— Скажи мне еще раз, почему ты меня не хочешь? — язвлю, насмешливо наклоняя голову, когда мои глаза возвращаются к нему.
— Заткнись на хрен, — рычит он, хватая поршень с пола, где он его оставил, и вытаскивая ключи от двери камеры из кармана.
Я складываю руки на груди, самодовольно наблюдая за ним и выпячивая бедро.
— Ты все равно не смог бы справиться со мной.
Невозможно не заметить жар в его глазах, когда он бросает на меня последний взгляд. Затем он резко разворачивается, подходит к двери и вставляет ключ, чтобы отпереть ее. Она переворачивается со слышимым щелчком, и он тут же отдергивает ее обратно, выходит и с грохотом закрывает за собой дверь. Прутья дребезжат, когда он снова запирает дверь снаружи, в то время как я с удовольствием наблюдаю за его вспышкой гнева, удовлетворенно посмеиваясь про себя.
Он не говорит больше ни слова перед уходом, и я тоже. Я уже достаточно разозлила его, чтобы он раскрыл свои карты, и теперь я начинаю размышлять о том, как снова вывести его из равновесия, перетасовав колоду. Хорошо, что у меня есть туз в рукаве.
Проходит немного времени, прежде чем я слышу, как дверь наверху лестницы снова открывается. Надзиратель, должно быть, жаждет наказания, потому что я все еще на взводе от своей победы над ним и более чем готова ко второму раунду. Я направляюсь в решеткам под звук его сапог, спускающихся по ступенькам, мои губы растягиваются в дикой ухмылке, когда я кричу: