Порочная луна
Шрифт:
Мои ноги раздвигаются, чтобы обвить его талию, мои соски твердеют под спортивным лифчиком, когда они царапают его упругую грудь. Наши языки сплетаются, его жесткая борода царапает мой подбородок, когда он разворачивается и несет меня к ближайшей стене, прижимая к ней спиной для опоры, когда начинает срывать с меня одежду.
Все это происходит в красивом, хаотичном размытом пятне. Наши поцелуи прерываются только для того, чтобы мы раздели друг друга, а затем он поднимает меня, чтобы я снова оседлала его талию, подводя толстый кончик своего члена к моему входу и проникая внутрь. Он проглатывает
Да, все еще дикнотизированы. Без сожалений.
Его губы оставляют мои, чтобы спуститься вниз по моей шее, облизывая, посасывая и покусывая кожу. Когда он добирается до места соединения моей шеи и плеча, ощущения становятся невыносимыми — я вскрикиваю, и он закрывает мне рот рукой, чтобы заглушить звук, пульсация его бедер нарастает в темпе.
— Это то, что тебе нужно, — рычит он, проводя языком вверх по моей шее и прикусывая мочку уха. — Признай это.
Мои бедра дрожат, кольцо в животе сжимается все туже, когда трение его таза творит греховные вещи с моим пульсирующим клитором.
— Заткнись, — выдыхаю я.
— Нет, пока ты не кончишь со мной, Луна.
— Почему ты продолжаешь называть меня так? — спрашиваю я, тяжело дыша. — Теперь ты знаешь мое имя.
— Не знаю, — выдыхает он, хватая меня за бедра.
Кончики его пальцев впиваются в мою кожу, когда он грубо обращается с моим телом, побуждая меня отвечать на каждый его дикий выпад.
— Я думаю, мой волк хочет этого.
— О.
На моих щеках появляется румянец. Думаю, это имеет смысл, поскольку он Альфа-волк. Но также это должно означать, что его волк принял меня как свою, и эта мысль заставляет мою собственную волчицу, блядь, прихорашиваться.
— Черт, прямо здесь, — хриплю я, прижимаясь к нему в погоне за разрядкой.
Я опасно близка к краю, мои легкие сжимаются, а мышцы напрягаются. Он просовывает руку между нашими телами, его умелые пальцы потирают мой клитор, и через несколько минут я теряюсь.
Рот Кэма накрывает мой, когда мой оргазм проносится через меня, целуя меня изо всех сил, пока я плыву по волнам удовольствия. Несколькими толчками позже из его груди вырывается стон, когда он находит свое собственное освобождение, тепло разливается у меня внутри, когда он наполняет меня.
Он прикусывает мою нижнюю губу, когда, наконец, прерывает наш поцелуй, зарываясь лицом в изгиб моей шеи и тяжело дыша, чтобы отдышаться.
— Черт, — рычит он в мою кожу. — Мне это тоже было нужно.
Легкий смешок вырывается из моего горла сквозь блаженный туман, в котором я все еще нахожусь.
— Это такой пиздец.
— Да, — соглашается он, моя грудь все еще вздымается.
Он поднимает голову, темные глаза встречаются с моими. Они не светятся сожалением, как я видела каждый раз, когда мы занимались сексом. В них есть что-то еще; что-то, чего я никогда раньше не видела. Это пугает меня, и я почти отталкиваю его, испытывая искушение убежать от этого.
А затем он снова
35
Я не могу уснуть. Я ворочаюсь с боку на бок с тех пор, как забралась в постель, и мне удается задремать лишь на короткие промежутки времени. После всего, что произошло сегодня, мой мозг просто не отключается — и когда я смотрю на прикроватные часы, кажется, в миллионный раз, я вижу, что уже почти три часа чертовой ночи.
Отлично.
У нас назначена встреча с руководством отряда на девять утра, и если мне не удастся отдохнуть хотя бы пару часов, я превращусь в настоящего зомби. Что не идеально, учитывая, как я планирую предложить нам принять помощь Кэма в решении ситуации с хакером. Чем больше я размышляю об этом, тем больше понимаю, что он прав — и у меня такое чувство, что это тоже одна из причин, по которой сон ускользает от меня. Моя волчица неугомонна после того, как мы все оставили, и прямо сейчас, когда он спит в комнате для гостей на первом этаже, он так близко и в то же время так далеко.
Я тяжело вздыхаю, сбрасываю одеяло и выскальзываю из кровати. Одетая только в тонкую майку и хлопчатобумажные шорты, я подавляю дрожь, когда бреду через комнату к двери, ощущая холодный деревянный пол под ногами. Как только я добираюсь до нее, я тихо поворачиваю ручку и открываю ее, в доме тихо, пока я крадусь по коридору к лестнице. Я стараюсь не наступать на половицы, которые скрипят, когда я спускаюсь по ним; последнее, что мне нужно, это чтобы мой брат застукал меня, спускающуюся к Кэму посреди ночи. Он предельно ясно дал понять, что он чувствует к моему суженому.
Тем не менее, это не мешает мне на цыпочках прокрасться по коридору гостевого крыла и подойти к двери в новую комфортабельную камеру моего заключенного. Когда я тянусь к ручке, у меня мелькает мысль, что, возможно, он все-таки решил сбежать, и мое сердце подскакивает к горлу. Затем я чувствую, как наша связь гудит в моей груди от удовлетворения, которое может прийти только от непосредственной близости, и мое беспокойство ослабевает от осознания того, что нет. Он все еще здесь; я чувствую его по ту сторону этой двери, невидимая нить нашей связи натягивается туго.
Проскальзывая в комнату, я тихо закрываю за собой дверь и обнаруживаю Кэма крепко спящим на огромной кровати. Он даже не шевелится, когда я подкрадываюсь и останавливаюсь на краю, чтобы посмотреть на него сверху вниз сквозь темноту. Красивый ублюдок лежит прямо посреди матраса, простыни скомканы вокруг его талии, а его голая, густо накрашенная грудь мерно поднимается и опускается в такт дыханию. Его мускулистое тело выглядит так, словно высечено из мрамора, его подтянутые руки вытянуты над головой, а черты лица мягче, чем я когда-либо видела, учитывая его мирное состояние покоя. Без стиснутых челюстей и нахмуренных бровей он еще более потрясающе красив. Будь он проклят.