Порочная луна
Шрифт:
Он бросает взгляд на мою маму, морщась. Да, он знает, что я права.
— Я просто хотела разобраться во всем по-своему, в свое время, — объясняю я, делая шаг к маме и протягивая ей руку. — Мне жаль, что я не сказала вам, ребята, сразу, но, клянусь, я собиралась это сделать в какой-то момент. И в некотором смысле гораздо менее драматично, чем все… — я морщусь и машу рукой: — это.
Дверь в коридор все еще открыта, и я слышу громкие голоса спорящих людей в гостиной. Похоже, им чертовски
Я испускаю еще один вздох, отпускаю мамину руку и отступаю назад.
— Хорошо, раз уж мы, очевидно, делаем это сейчас… Мама, папа, это Кэм. Моя пара, — я поворачиваюсь к нему лицом. — Кэм, это мои родители.
Он встает немного прямее, встречаясь взглядом с каждым из них по очереди.
— Приятно познакомиться с вами обоими, — ровно говорит он, уверенно делая шаг вперед и протягивая руку. — Вы вырастили чертовски хорошую дочь.
— Чертовски правильно мы вырастили, — щебечет мама, подходя к нему и хлопая своей рукой по его руке.
Я вижу, как белеют костяшки ее пальцев, когда она крепко сжимает его руку в своей хватке, но он даже не вздрагивает, продолжая смотреть ей в глаза.
— Я сожалею о том, через что вам, должно быть, пришлось пройти, когда ее схватили, — говорит он, тяжело сглатывая. — Я сожалею о своем участии.
Мама подозрительно прищуривает глаза, когда, наконец, отпускает его руку, мой папа садится рядом с ней и обнимает ее за талию. Он заставляет ее отойти в сторону, чтобы он мог сам пожать Кэму руку, его левая рука все еще обнимает свою пару, чтобы удержать ее на земле.
— Я Грей, а это Фэллон. И хотя мы с нетерпением ждем возможности познакомиться с тобой поближе, я думаю, нам нужно некоторое время, чтобы все это осмыслилось, прежде чем мы сможем поговорить по-настоящему, — говорит папа, всегда такой чертовски дипломатичный.
— Конечно, — кивает Кэм.
Я должна признать, что под давлением он оказался лучше, чем я ожидала. Если он напуган, то не показывает этого — и есть что-то бесспорно сексуальное в таком уровне уверенности в мужчине. Как будто мой уровень влечения к нему и так не был достаточно проблематичным.
— Ну же, детка, — уговаривает папа, притягивая маму ближе к себе. — Давай вернемся туда и поможем твоей сестре сдерживать ее дикого самца.
Я фыркаю от смеха, одаривая отца лукавой благодарной улыбкой, когда он начинает уводить мою маму прочь. Он останавливается, когда они проходят мимо, обнимает меня за плечи и быстро целует в макушку, затем продолжает идти к двери со своей парой на буксире.
— Семейный ужин, — бросает мама мне через плечо. — Найди время, зайди как-нибудь на следующей неделе, — ее взгляд мечется между мной и Кэмом. — Вы оба.
— Конечно, неважно, — выдыхаю я, просто желая, чтобы это неловкое противостояние закончилось.
Они
— Фу, я не хотела разбираться с этим дерьмом сегодня, — стону я, проводя руками по лицу. — Если бы только Арес держал рот на замке…
— Тогда ты могла бы продолжать притворяться, что меня не существует? — Кэм бормочет, выгибая бровь. Он издает горлом насмешливый звук, с хмурым видом качая головой. — Эй, я понял. Теперь ты вернулась домой, к своей жизни. Игра между нами окончена.
Я просто смотрю на него некоторое время, покусывая внутреннюю сторону своей щеки. Я не уверена, как на это реагировать, потому что, хотя, возможно, все это начиналось как игра, в какой-то момент мы оба перестали играть, и то, что было между нами, зажило своей собственной жизнью. Он не может притворяться, что все это было ненастоящим — не тогда, когда на днях он сделал те огульные заявления и провел следующий час, заставляя меня кончать снова и снова своим языком.
Что изменилось сегодня на поле боя?
Он буквально заслонил меня своим телом, когда взорвалась бомба, но потом вел себя подозрительно тихо, пока мы разбирались с последствиями и возвращались в лагерь. Я должна была догадаться, что с ним что-то не так.
Кэм качает головой, отворачиваясь от меня с удрученным вздохом.
— Просто уходи, — ворчит он.
Он подходит к комоду, поворачивается ко мне спиной, кладет руки на поверхность и наклоняется вперед, опустив голову.
— Уйти куда? Это мой гребаный дом, — язвительно замечаю я, отталкиваясь от двери и важно направляясь в его сторону.
— Твой дом, твоя стая, твоя жизнь, — криво усмехается он. — Поверь мне, я понимаю это.
Я останавливаюсь, возмущенно подбрасывая руки к бедрам.
— Знаешь, ничего бы этого не случилось, если бы ты просто оставался в своей чертовой камере.
Он резко поворачивается ко мне лицом, его губы кривятся в хмурой гримасе.
— Ну и что, черт возьми, я должен был делать, сидеть там на заднице, пока вас всех взрывали?
— Мы бы с этим разобрались, — огрызаюсь я.
Он раздраженно вскидывает руку.
— Она сказала, что на тебя напали!
— И что? — я усмехаюсь, складывая руки на груди и отводя взгляд. — Это было не твое дело вмешиваться, Кэм.
— Тогда где, черт возьми, это мое место, Эйвери? А? — рычит он, отталкиваясь от комода и сокращая оставшееся расстояние между нами. — Потому что оно больше не связано с Гильдией. Ты видела, что только что произошло там. И этого нет здесь, поскольку все по-прежнему считают меня врагом. И оно явно не с тобой, потому что ты, кажется, не можешь смотреть на меня.