Порочная месть
Шрифт:
— Со мной в больницу приехал мужчина, — окликаю ее, когда она берется за ручку двери. — Он еще здесь?
Я не успеваю испугаться тому, что Кейн уехал и оставил меня одну, потому что немедленно слышу ответ:
— Да, он здесь. Ждет за дверью.
Женщина покидает палату, и через закрытую дверь до меня долетает знакомая низкая вибрация, перемежающаяся с ее голосом. Я закрываю глаза и вновь обращаюсь к нашему малышке. Рассказываю, что ее папа стоит за дверью и справляется у врача о ее состоянии. Уверяю ее в том, что он до сих пор не приходил просто потому, что не знал о ее существовании, но теперь они будут видеться чаще. Для этого ей просто нужно остаться со мной.
Кейн входит в палату через десять минут, одетый в халат, через ткань которого местами проступают бурые пятна. Моя кровь, с содроганием думаю я.
Но даже несмотря на все отягчающие обстоятельства нашей встречи, сердце натягивается тугой струной от его близости. Он берет стул, стоящий возле стены, и поставив его рядом с кроватью, опускается на него.
— Привет, — мне удается улыбнуться уголками губ, когда мы встречаемся глазами. Кейн по-прежнему выглядит спокойным, хотя и очень уставшим, словно провел без сна уже не одну ночь.
— Как ты себя чувствуешь? — задает уже знакомый мне в прошлом вопрос.
— Скажу, когда врач подтвердит, что с ребенком все хорошо.
— Я спрашивал не о ребенке. Как ты себя чувствуешь сейчас?
Мне приходится прервать наш зрительный контакт и несколько секунд смотреть в потолок, чтобы внезапно подступившие к глазам слезы затекли обратно. Слишком много для меня в этой фразе, чтобы так быстро справится с эмоциями.
— Я в порядке, — мне приходится несколько раз поморгать, чтобы убедиться, что глаза снова сухие, после чего я вновь поворачиваюсь к Кейну.
Между нами повисает пауза, и мы просто смотрим друг на друга. Даже несмотря на то, что из моей руки торчит капельница, а мой организм сражается за нашего ребенка, я не могу не думать о том, как необыкновенно снова ощущать его рядом с собой. Когда его темный взгляд так осязаемо метит кожу, а лицо, которое я изучила так же как свое, но черты которого каждый раз готова впитывать как первый, находится так близко. Нас в палате всего двое…нет, трое, но сейчас мне кажется, что вокруг меня целый идеальный мир.
— Я должна тебе сказать…
— Мы поговорим обо всем после того, как твое состояние стабилизируется. Сейчас тебе нужно не тратить время на разговоры, а пытаться восстановить силы, и лучше всего будет поспать.
— Ты должен знать, что я ничего не планировала… так вышло случайно.
— Ты можешь не беспокоиться на этот счет. Я знаю, что ты не делала ничего специально.
От того как легко он произносит эту фразу, я чувствую прилив облегчения и новые слезы. Две недели я покручивала в голове наш разговор, пытаясь спрогнозировать реакцию Кейна на мою беременность, и самый мой большой страх заключался в том, что он может подумать, что я специально пропускала прием противозачаточных, пытаясь привязать его к себе ребенком, либо же получить что-то взамен. И в очередной раз ошиблась.
— Кейн…
— Я готов поговорить с тобой на любые темы, Эрика, но все сложные вопросы мы оставим на потом.
— Как ты узнал, что… — я запинаюсь, но, к счастью, мне не приходится заканчивать эту сложную фразу.
— Твоя подруга догадалась мне позвонить.
Кристин. Господи, чтобы я без нее делала. Мой взбалмошный ангел-хранитель.
— Помню, ты как-то назвал ее дурой.
Губы Кейна трогает едва заметная усмешка.
— Видимо я ошибался.
Я поднимаю глаза вверх, несколько секунд гипнотизируя оставшуюся треть капающего раствора и прислушиваюсь к своему телу. Ноющая боль внизу живота практически стихла, и я позволяю себе думать, что для нас с малышом это хороший знак.
— Как ты жил все это время, Кейн?
– шепчу, переводя взгляд по белый свет потолочного плафона.
— Об этом поговорим потом.
— Почему?
— Потому что это уже вопрос из категории сложных.
глава 47
— Отслойка уменьшилась, частота сердечных сердцебиений почти пришла в норму, — удовлетворенно говорит врач-узист, уже знакомым движением протягивая мне салфетку. — Вы хорошо поборолись за своего малыша, Эрика.
Меня захлестывает волна невероятного счастья, и я не могу вымолвить ни слова. Просто трясу головой и глотаю новую порцию слез, на этот раз слез радости. Чуду все-таки есть место в жизни. Главное в него верить.
— А что будет теперь? Меня выпишут?
— Это решит доктор Монро, но вряд ли все произойдет так быстро. Пусть основная угроза миновала, но будет лучше вам какое-то время находится под присмотром.
Я и не думаю спорить. Я готова провести в больнице всю оставшуюся беременность, если буду знать, что так будет лучше для малыша.
Меня отвозят в палату в кресле-каталке, потому что врач категорически запретил мне ходить, и помогают лечь. Я нахожусь в госпитале уже пять дней, и каждый из них ощущаются как новый этап моей жизни. В той, где я нахожусь под присмотром здешнего персонала, блокирую все негативные мысли во благо малыша и каждый день с нетерпением жду вечера, потому что по вечерам ко мне в палату приходит он. Отец моего ребенка и мужчина, которого я безумно люблю.
Но сегодня я не могу ждать вечера, потому что хочу поскорее сообщить Кейну радостную новость. Я знаю, что доктор Монро регулярно созванивается с ним информируя о моем состоянии, но сейчас я планирую ее опередить.
Начинаю набирать сообщение, но затем останавливаю себя и звоню. В конце концов, это новость достойна того, чтобы сообщить лично.
— Да, Эрика.
— Я только что была на УЗИ, Кейн… — от волнения речь звучит сбивчиво, а голос дрожит, — Отслойка уменьшилась, и это… я очень счастлива сейчас, и хотела сообщить тебе первой.